– Ты преувеличиваешь! – воскликнул Халосет. – Зачем так много мрачных пророчеств. Ведь некоторые могут и осуществиться? Ты не боишься?
– Жизнь так печальна, – ответила Мааби, приходя в себя.
Тутмес выглядел смущенным и взволнованным.
– Ты хочешь, чтобы я еще что-нибудь сказала тебе? – обратилась к нему девочка.
– Нет, нет, не надо, – поспешно ответил ваятель. – Я прошу больше не говорить о грядущем, а тем более, о прошлом, оно слишком ранит.
– Я знаю, – с грустью в голосе отозвалась Мааби.
– А я хочу узнать о своей судьбе подробнее! – провозгласил Халосет, присаживаясь на бортик бассейна и готовясь слушать, но девочка объявила ему:
– Я уже не могу, прости.
– Почему? – возмутился юноша.
– Закрылось окно, через которое я смотрю сквозь время.
– Удивительная девчонка! – негромко шепнул он на ухо Тутмесу. – Упрямая!
Но Мааби возразила, словно подслушав его речь:
– Это не упрямство. Но не каждому надлежит знать будущее. Что же касается тебя, то если бы ты знал о грядущем, ты бы держался подальше от фараонов и дворцов. Когда ты поймешь это, будет уже поздно. Но я предупредила тебя.
Улыбка Халосета медленно сползла с его лица.
– Будь благоразумным, – подытожила девочка, а затем обратилась к Тутмесу. – Чего ты смотришь на меня? Ведь моя внешность не столь необычна, как твоя?
Сейчас она казалась самой обычной девчонкой. И то, что происходило у бассейна всего минуту назад, показалось Тутмесу волшебным сном. Он засмеялся тому, как могла эта девочка так всколыхнуть его чувства, вызвав далекие воспоминания детства… Он понял, что проснулся, и засмеялся еще сильнее.
В мастерской Тутмеса Мааби понравилось. Она медленно переходила от одного предмета к другому, подолгу рассматривала каждую работу, точно не желая расставаться с внезапно обретенным другом. Но вот новый объект завладел ее вниманием, и она совершенно отрешилась от всего, что за мгновение до этого было для нее дороже всего на свете. Халосета забавляло выражение лица, с которым девочка смотрела на окружающие предметы. Он видел ее восторженный взгляд, горящие восхищением огромные глаза. И, сам того не ведая, отражал все в своем сердце, чтобы когда-нибудь увидеть ее новыми чувствами. А сейчас Мааби была для него занятным существом, сочетающим в себе наивное и заурядное с непостижимым и необыкновенным. Среди работ Тутмеса затерялись и его работы, сделанные из камня. Но Мааби они не заинтересовали, что вызвало у юноши чувство, подобное детской обидчивости. Тутмес же наблюдал за обоими, поэтому ничто не ускользнуло от его проницательного взгляда. Видя смущение Халосета и его ревнивое недовольство тем вниманием, которым Мааби одаривала работы Тутмеса, не замечая его поделок, скульптор понимал, что это станет подспорьем в учебе, куда более сильным, чем замечания мастера. Мааби здесь было очень хорошо, она ощущала себя свободной и легкой, словно птица, научившаяся летать. Такого она не испытывала с той самой ночи, когда во сне увидела, что царица Египта спасена, а, может, и еще раньше…