– Что? – кажется, Вован даже разговаривать был не в состоянии.
Ася прошлась по комнатам, вернулась к порогу.
– И долго ты будешь пить?
– А что такое, – Вован выставил грудь колесом, – благодетель разрешил, и я тут ох-храняю!
– Что охраняешь? Где инструмент? Где моя клубника? – Ася стала надвигаться на него, к горлу подступил ком, готовый выплеснуться приступом ярости.
Вова чуть отступил, замахал руками.
– Ну-ну, потише, Ася Владимировна, не вы тут хозяйка. Идите хозяйничайте в свой дом. Что благодетель скажет, то и будет. А пока – ох-храняю, пользу несу. Вон, полку даже прибил.
– Значит так, хранитель, – Ася подошла к нему вплотную, несмотря на ядреный перегар, – ты знаешь, где я тренируюсь. Я, может, и не хозяйка, но завтра ты это объяснишь моим бойцам, которых я приведу с собой. Я обещаю тебе поломанные ребра, отбитые яйца и вывороченную челюсть. И это в лучшем случае. Захочешь жаловаться Глебу? Пожалуйста! Только лечиться будешь за свой счет. Понял?
Вован гаденько усмехнулся.
– Понял.
– На то, чтобы убраться отсюда, даю сутки.
Ася, взбешенная до предела, выскочила из вконец загаженного дома, быстро направилась домой – оставаться на участке и что-либо делать она была не в состоянии. Вова своим присутствием, казалось, отравил даже воздух вокруг. Она даже не заметила, как пробежала долгие четыре километра – ее колотило от возмущения. Самое обидное, что муж был не на ее стороне. А когда он вообще был на ее стороне? Да, в общем, никогда. Поэтому она решила отстаивать свое право самостоятельно и до последнего – этот потерявшийся в холмах маленький дом за городом ей был нужен, как воздух.
На следующее утро Ася снова пришла на дачу, решительно открыла калитку. В руках она держала огромный корявый сук, который подобрала по дороге. Зачем она его взяла в руки, сама не поняла – может, потому что не знала, что делать дальше. И боялась Молдавана – что ему могло прийти в голову, один бог ведает. А вдруг у него кто-то из дружков? Он вполне мог подготовиться к обороне.
Из летнего туалета, застегивая ширинку, показался Вован. Харя его была безмятежной, благостной, он явно наслаждался жизнью. И вдруг он увидел Асю –напряженную, с дубиной в руках. Неизвестно, что произошло в тот момент в его пропитых мозгах, но Вован крякнул, некрасиво присел и опрометью бросился на другую сторону участка. Там он, забирая руками, перевалился через сетку-рабицу, тяжело плюхнулся на землю и, подскочив, пустился наутек, будто за ним гнались все бойцы Асиной школы каратэ.
Ася удивилась, подошла к забору – Вован был уже далеко. Вздохнула, постояла. Всё оказалось, на удивление просто. А, может, главным в этой сложной ситуации оказался корявый сук? Она посмотрела на него, отбросила прочь. Пошла в дом, долго осматривалась, не представляя, с чего начать. Решила набрать в колодце побольше воды и приняться за уборку. Весь день Ася проветривала комнаты, мыла полы, стены, выносила тряпье, объедки, бутылки. Собирала мешки с мусором. Когда уборка была закончена, она села на горячую от солнца ступеньку под яблоней, задумалась. «Да, я справилась. Но с кем? С Вовой? Нет, с Глебом. Наше скрытое противостояние становится всё жестче, будто мой муж проверяет меня на выносливость. Или мстит. Наши отношения уже давно не радужные, но других сейчас и не может быть. Меня всё устраивает, потому что у меня есть каратэ, диссертация, работа, дом, дети. Его всё устраивает, потому что я не вмешиваюсь в его жизнь. Связующее звено – дом в Рыбачьем, которым мы занимаемся теперь вместе, хотя он никому из нас не принадлежит. Как странно. Иллюзорно. Зыбко. И очень грустно». Пора было возвращаться домой, готовить детям ужин. Может, вечером вернется Глеб. Ася решила ему ничего не говорить – сам узнает. Она вздохнула, поднялась на ноги, еще раз оглядела отвоеванные владения, хотя они ей и не принадлежали, пошла в дом собираться.