– Если у тебя на улице начнут требовать кошелек, что будешь делать?
Странный вопрос, но его глаза требовали ответа. Ася пожала плечами.
– Постараюсь убежать.
Он вдруг рассмеялся, словно с его спины упал груз.
– Хороший ответ! Что тебе нужно?
– Конец тренировки. Молчун попросил вас позвать…
– Ладно, иду, – он тяжело поднялся и пошел к дверям.
Да, с Учителем явно что-то происходило, что-то его тяготило, что-то не устраивало не только в собственной жизни, но и в жизни учеников. И трудно сказать, в какой день, час или секунду пришел он к своему решению, сколько времени все обдумывал. Но старшие, знавшие своего наставника не один год, уже были готовы к тому, что в жизни школы начинается новая полоса. Но не Ася. И то, что произошло, стало для нее полной неожиданностью – такого поворота событий она совсем не ожидала.
На одной из тренировок, когда в высокие окна спортзала бил холодный напористый дождь и у всех на душе было не очень уютно, Учитель, как обычно, выстроил группу. Слова его оказались новыми. Но, как это всегда и происходило, он не спрашивал мнения окружающих, он просто говорил.
– Отныне вы должны запомнить христианские заповеди, которым необходимо следовать всегда и везде…, – и стал их перечислять, подробно объясняя каждую.
Ася к любым религиям относилась равнодушно, причисляя себя в душе к православию – ее покойная бабушка была верующей, часто водила внучку в церковь. Поэтому такая принадлежность ей досталась скорее по наследству, чем от осознания истинной веры, которая ей виделась сложной, наполненной непонятными обрядами и ограничениями, даже агрессивной. Женскую сущность христианская религия считала изначально порочной, неверующих в православного бога – недостойными. Возможно, так оно и было в понимании истинно верующих, но Ася себя к ним не могла причислить даже в самом дурном сне – скрытой агрессии, постоянного давления ей хватало и дома. Занимаясь каратэ, она понемногу начала постигать философские витиеватости буддизма. Многое ей понравилось, не всё было понятным и близким, но фанатизма и нетерпимости к иноверцам она не обнаружила. Это успокаивало и примиряло с каратэ. Новые постулаты показались привлекательными, помогая успокоиться и примириться с собственной судьбой. Во всяком случае, постоянно грызущее Асю чувство вины как-то незаметно утихло, она почувствовала давно забытую уверенность в себе, ощущая собственное тело частью великой вселенной.
И вдруг:
– Все, пришедшие в мир и отрицающие Бога, служат лукавому…
Ася стояла в строю навытяжку и не верила своим ушам: «А как же учение даосов о космической природе человека, которое так любил проповедовать Учитель? Как же инь и янь, путь самураев?» Наверное, также были удивлены и другие ученики, но делали вид, что ничего не произошло. Они привыкли подчиняться приказам и не собирались обсуждать их. Все решения своего наставника они принимали как данность. Ася слушала вполуха и усиленно размышляла: «Для даосов, откуда пришла философия воинских искусств, границы между добром и злом, жизнью и смертью, любовью и ненавистью не существует. Вполне возможно, что даосы взяли свою религию из каких-то очень древних источников, когда исчезнувшие цивилизации воспринимали мир целостно – во всем его великолепии и красоте…»