– В Нагорной Проповеди Иисус Христос говорил о Царствии небесном…
«Нет, Учитель явно не шутит. Но слишком уж резкий переход… По сравнению с мудростью даосов даже средние века с их инквизицией, самураями и Шаолинем кажутся вчерашним днем! Впрочем, именно даосы учили своих воинов действовать без страха смерти, и они превращались в убийц. Давно забытые психотехники тех времен позволяли на время битвы выходить из сознания и становиться биороботами безо всяких моральных принципов. У врагов не оставалось шансов. И как бы много ни говорили философы даосизма и буддизма о высоком самосознании и «пути меча, дарующего жизнь», воины-буддисты убивали, не испытывая угрызений совести. А христианство считает убийство тягчайшим грехом. Так, может, в этом и кроется причина? Может, Учитель пытается наполнить каратэ новым славянским содержанием? Не знаю, получится ли… Кажется, это несочетаемые вещи. Может, он сошел с ума?»
Из мучительных размышлений Асю вывел окрик Учителя:
– Эй, вы, в среднем ряду! Все на кулаки! Пятьдесят отжиманий!
Пятеро бойцов вместе с Асей начали усиленно отжиматься от пола. Видно, не одна она в тот момент всерьез задумалась о происходящем и пропустила очередную команду. А за окнами спортзала продолжал шуршать нудный ноябрьский дождь, и то ли от него, то ли от непонятных речей Учителя на душе у Аси стало совсем холодно.
Тренировки продолжались в обычном темпе, и ничего не изменилось в привычном ритме разминок и отработок техники и ката, кроме одного: моральное давление Учителя становилось все жестче. Он теперь беседовал с каждым из учеников лично, и вскоре многие стали ходить на тренировки с крестиками на шее – спорить было бесполезно. Крестики были разные: скромненький у Риты, серый массивный у Молчуна, изящный серебряный у Аси – кто что смог себе позволить… Самадин и Ахмед держались особняком. Но если Самадин открыто с Учителем не спорил, всячески изворачивался, ссылаясь на нехватку денег, то Ахмед даже слышать о христианстве не хотел – за отступничество от веры ему полагалась суровое наказание. Совершенно незаметно за какие-то полтора месяца почти все ученики школы приняли новые постулаты Учителя и не оспаривали их. Каждый чувствовал, что у него есть на это свои, особые причины – каратэ считалось одним из самых жестоких видов воинских искусств, поэтому сомнений в правильности выбора не возникало. Единственное, что смущало старших учеников – это яростное и совершенно для них новое отрицание Учителем буддизма как основы воинских искусств. Но тренировки продолжались с соблюдением всех правил, установленных ранее, и ученики вопросов не задавали.