Батюшка сдвинул брови, хотел что-то сказать, но только осуждающе покачал головой, наскоро благословил и ушел за алтарь. Вышло это благословение поспешным, неискренним, словно он не хотел благословлять вероотступницу всей душой, но не смог отказать болезной. Ася почувствовала себя так, словно от нее с облегчением избавились. Она постояла, глядя в пол, и направилась к выходу, ругая себя за откровенность – надо было соврать. Дурацкая прямота! Ну, почему она не могла быть более дипломатичной хотя бы по отношению к себе? Но где-то в самом потаенном уголке души теплилась предательская надежда, что это непонятное благословение может ей помочь – а вдруг? Поэтому просто необходимо быть честной, хотя бы перед Ним, который там, совсем наверху. Священник тут ни при чем – его дело было выполнить ее просьбу, и он выполнил. Ася, в свою очередь, выполнила последний приказ Учителя, и теперь с чистой совестью может идти в больницу. Никто не может знать, какое, даже самое маленькое действие, может повернуть колесо ее судьбы – это из буддизма. Как же всё запутанно!
Вечером после благословения Ася, собираясь в больницу, стала читать «Отче наш» и другие молитвы, обращаясь к христианскому богу. А потом приходили на ум буддийские высказывания и успокаивали сердце, внося в его биение свой особый, размеренный, ритм. И вот так, не в силах решить, какая религия ей ближе, она молилась и богу, и великой пустоте, – молилась искренне и отчаянно. Но, как ни странно, внутренне она даже стала желать операции – захотелось, наконец, покоя и какой-то определенности, ибо нечеловеческий ритм тренировок давно измотал ее не очень выносливый организм. Она уже сама искренне желала остановиться, предел наступил.
В предоперационной палате, где ей предстояло провести сутки, было холодно, больница не отапливалась. Пациентки молча терпели холод, спокойно ждали своего часа, подсознательно готовые к худшему. Стылый воздух был наполнен отчаянием, никто не улыбался, никто ни на что не надеялся. Ася отчаиваться не собиралась. Она не знала, откуда взялись силы, но весь день болтала с товарками по несчастью, развлекала их глупыми старыми анекдотами. И даже отжималась от выцветшего пола, когда тело начинала бить дрожь. У кого-то из женщин нашелся кипятильник, все немного согрелись чаем. А когда падающее в горизонт зимнее солнце осветило палату холодными лучами, Ася тихонько ушла в коридор и, остановившись у заиндевевшего окна, сквозь слезы долго смотрела на закат. И снова молилась разным богам, считая все эти молитвы противоречащими друг другу. Но что было делать? Такие же неразрешимые противоречия разрывали и ее испуганную душу. Привыкшая к полному подчинению, она не способна была найти решение, которое сделало бы ее сильной и уверенной в себе. Учитель почти разрушил ее мир, но принять это было так же сложно, как и собственную неминуемую смерть. Ася молилась и думала о том, что хоть какая-нибудь из этих молитв ей обязательно должна помочь – не зря же их придумали. И сомневалась в этом.