– Кем бы она ни была ему, он ее любит.
Макс прищурился, словно ушам не верил. Смеясь, качнул головой.
– Ага!.. Прямо просыпается утром и сразу же начинает любить!.. Если я сейчас наберу номер Димы и скажу ему, что хочу ее, знаешь, что он ответит? «Да без проблем, братан!»
– Ты врешь, – взвилась я. – Дима в жизни так не ответит!
– Видимо, мы с тобой знаем двух разных Дим. Помнишь, гандон в ведре? Ну, так угадай с кем я был. Подсказка: не с Димой.
Новость резанула меня по горлу. Я всхлипнула, словно засорившаяся раковина. Макс смешно надулся, словно пятилетний мальчишка, пытающийся свирепость изобразить. На щеках вспыхнули крапивные пятна, глаза забегали.
– Не-е… Ну, а че?.. Я тебе говорил, чтобы, – он запамятовал что именно мне там говорил, да и говорил ли. – Просто не рассказывай мне эту хуету, будто бы она его девушка.
Вышло скомкано, без души. Я как-то слышала фразу: «Одних баб ебали…», брошенную кем-то из бритоголовых, стремительно набирающих вес парней, с которыми Макс бегал в суровые девяностые. В контексте значилось, что «ебать одних баб» было крайней степенью доверия друг к другу. Но речь, как мне показалось, шла, все же, о проститутках.
– А чья тогда? Твоя? – я всхлипнула.
– Его, моя… Любого, кто ей понравится! Ее весь город по очереди выгуливает.
Я не могла представить, что Сонечка – это чистое прекрасное существо, – проститутка! Но еще больнее было при мысли о том, что я извинилась за то, что ее ненавидела, а она – за то, что трахалась с моим парнем, – нет.
– Возможно… Вы просто оба ей нравились.
Макс обернулся.
– Как тебе, да? Мне просто интересно. Ей он дает работу, тебе дает работу. Ее выгуливает, тебя выгуливает… Ее он трахает, это всем известно, а вот тебя, типа, нет? Вот как так? Объясни?
Это был прямой запрос на финальную ссору. Мы оба знали, что я с Димой не сплю, но… Макс достал меня.
– Он меня по пьяни девственности лишил. Доволен?
Макс тупо хлопал глазами и явно не знал, чем крыть.
– Он что… изнасиловал тебя?
Я затушила горькую, противную сигарету.
– Нет. Просто трахнул. Доволен? Если нет, могу вторую часть рассказать. Он пару классных шуток придумал.
Макс не ответил. Он хмуро закурил сигарету и коротко посмотрел на меня.
– Чувствую себя Станиславским. Не верю!
И склонил голову, глазами предложив мне аргументировать. Я лишь вздохнула: еще один.
– Вера – слишком интимна.
Вчера он окончательно утратил надо мной власть. Стоило лишь перешагнуть свою нелепую гордость, признаться самой себе, что меня не любят, как все. Чары пали. Макс сделал самое страшное, что он мог: унизил меня при Диме. Худшее было позади. Я выжила. Он больше не мог причинить мне боли.