– Смотри-смотри!.. Опять эта. Уже полчаса так выебывается. Половина бара тайно молится и ждет, чтобы ей кто-нибудь позвонил.
– Можешь не ждать. Это корейский хендофон. Наши карты к ним не подходят.
Мы с рыжей мельком встретились взглядами. С гордым высокомерием женщины, которая все еще считает себя богиней, она отвернула голову. Интересно, почему все хостесс так смотрят?
Видимо, я тоже так на нее смотрела, потому что она чуть прищурилась, признавая во мне коллегу. Оценивающе прищурилась. Я отвела глаза: лично мне и без прищура все было ясно. Ночная жизнь успела оставить на ней следы; еще красивая, но уже несвежая; семимильными шагами движется к состоянию «Неликвид!» Следующая ступень «карьеры» – американские бары, а дальше, если не возьмется за голову, будет приторговывать собою на Итэвоне.
Вразнос.
На Итэвоне…
Что-то шевельнулось в голове, на самом дне памяти. Я обернулась к девушке… Эти волосы! Морковно-рыжие спиральки мелких кудряшек.
Я вздрогнула, вцепляясь руками в стойку, чтоб не упасть.
ЭТОГО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!
Прошлое поплыло в голове, словно диафильм.
…Женский туалет. Грязные плиты пола. Клочья туалетной бумаги, на которых оставили отпечатки сотни грязных подошв. И эти ярко-рыжие волосы – нереальная вспышка цвета. А под ними, еще более яркая, бордово-красная кровь…
– Ты! – произнесла она, одними губами и эффектным жестом захлопнула телефон. – Ты, с-с-сука дешевая!.. Из-за тебя он в тюрьме!
Я слетела со стула. Охранник, каким-то первобытным звериным чутьем уловив опасность, преградил ей путь.
– Никаких драк в помещении! – проревел он, радуясь возможности покомандовать. – Разошлись!
Она попятилась оскалив рот в безумной гримасе. Не сводя с меня глаз, словно гоголевская Паночка к своему гробу, отступила к выходу из бара. Туда где грохотала танцевальная музыка и собрались за одним столиком все «экспортеры».
Теперь я знала, что Дима хотел сказать.
Я нагнала девчонку у столика. Ситуация сразу перестала мне нравиться. Она яростно, словно чайка верещала что-то в ухо толстому Агазару, хозяину «Агавы».
Я знала, что за человек Агазар.
Если от Димы по коже бежали мурашки, то от этого типа внутренности слипались в ледяной ком. Макс плевался сквозь зубы, рассказывая про веселые ментовские мальчишники и даже Дима, говоря об «Агаве», слегка менялся в лице. Агазара уже много раз пытались привлечь за торговлю живым товаром, но всякий раз ему удавалось выбраться сухим из воды.
Я вдохнула и выдохнула.
…Голова болит и кружится от выпитого пива. В мутном зеркале я вижу летящую на меня берсерку с ярко-красными волосами. Толчок в спину. Белая вспышка – боль. А потом багровая пелена. Клокочущая униженная злость.