– Некочуев, твоя очередь, выходи.
Всеволод Некочуев, не смотря на Беридзе, прошёл мимо тихим шагом, после его выхода на улице воцарилась тишина. Тишина продлилась минут 15, по всей видимости, собак то ли успокоили, то ли они просто устали истошно кричать или перестали видеть какую-то опасность.
Тишина стала давить на Беридзе ещё больше, мало того что он остался в автозаке один, так ещё он не знал, где он территориально находится и что будет с ним сейчас. Для чего нужны эти собаки, он же не готовится к побегу и не намеревается тут организовать бунт. Беридзе сам не заметил, как начал мысленно врастать в скамью автозака и его стены, как ему вдруг резко захотелось вырваться отсюда. Ему вдруг вспомнились дом, мамин ужин, радио, играющее на кухне, его кровать и родная перинная подушка.
– Так, этот ранее не судимый. С ним нужно провести профилактическую беседу отдельно, – послышалось со стороны улицы.
– Беридзе, твоя очередь, быстро выходи! – прокричал другой мужской голос со стороны улицы.
Беридзе медленно поднялся, глубоко выдохнул и медленно пошёл в сторону двери. Как только он сделал первые шаги, собаки вновь начали оглушительно лаять. Наступив на лестницу, Беридзе не успел было оглянуться, как его резко с неё стянули на асфальт. Получив удар концом ребра «Дубинатора» в солнечное сплетение, парень на несколько минут потерял сознание, и только после того как на его лице оказались слюни немецкой овчарки, он пришёл в себя, осознав, что лежит на полу в позе эмбриона в окружении трёх спецназовцев, которые натравливают на него собак без намордников.
– Встать, встать, тварь, – истошно кричал один из надзирателей.
Выполняя данный приказ, Беридзе медленно встал, начал было отряхиваться, за что тут же получил ещё один удар «Дубинатором», но уже по руке.
– Эй, вы там, приступить к шмону, – кто-то скомандовал за спиной у надзирателя.
Оттащив от Беридзе собак на расстояние пяти метров, к нему прибежали те самые «Красные козлы», на рукавах которых были повязки красного цвета со словами: «СДП».
Секция дисциплины и порядка принимала в свои ряды самых отчаянных арестантов, отличавшихся от других активистов своей неукоснительной исполнительностью и безоговорочным подчинением администрации тюрьмы, так как положение их было куда более печальное, чем у обычных арестантов.
Совершив на воле проступок, за который грозил немаленький срок, «СДПшник» боялся не самой угрозы наказания в виде лишения свободы, а именно самой перспективы разделить участь срока в общей арестантской камере, в которой с него за его деяние могли спросить очень строго, расплатиться за него он мог не только здоровьем, но и своей жизнью.