Жюли напевала песенку без слов и, держа на коленях куклу с длинными белокурыми локонами, неровно обрезала ей пряди волос маленькими ножницами.
– Я не смогла отнять, простите… – бормотала Катрин, стискивая кулачки.
– Жюли! Что происходит?
Горничная не повернула головы, продолжая мурлыкать под нос песенку. В детскую забежала разрумянившаяся Маша, застыла на пороге с широко раскрытыми глазами и немедленно разразилась плачем.
Куклу у Жюли попытались отнять, она выла и не отдавала, мёртво вцепившись в розовое кукольное платье. А потом стала нести такую околесицу, что месье Николя надел сюртук и лично поехал за врачом.
Говорить Жюли не могла, она или выла, или плакала, или напевала какой-то мотив без слов, а потом впала в ступор, прозрачная слюна висела в уголке губ.
– Психическое расстройство, может, шизофрения, – задумчиво сказал Пётр Аркадьевич. – Может быть, на неё так повлияла смерть той девушки… как её звали? Да, Женевьев. Это, конечно, неточный диагноз, могу и ошибаться – я не психиатр. Мои коллеги из госпиталя Святой Анны, безусловно, разберутся…
– Это уже не наша забота, а её родственников, – отрезала мадам, и врач с удивлением посмотрел на неё.
– Нет у неё здесь родственников, – раздался голос кухарки, наблюдавшей за происходящим из коридора, – Жюли приехала из Шартра.
– Ничего не попишешь, придётся нам заняться беднягой, – сказал Николай Григорьевич.
– А никаких странностей за ней не замечалось? Перемены настроения или подавленность? – Врач поводил туда-сюда своими часами перед глазами Жюли, она не обратила на это ни малейшего внимания.
– Нет, абсолютно ничего, никаких странностей, – пожал плечами генерал. – Ты ничего не замечала, дорогая?
– Жюли была сильно огорчена смертью Женевьев, но больше ничего необычного в её поведении я не замечала… Так жаль бедняжку, плохо, что у неё нет здесь родных… – Божена достала кружевной платочек, всхлипнула и сделала вид, что вытирает слезу.
– Мадам, я вам могу предложить успокоительных капель? А потом мы с вашим мужем займёмся девушкой.
– Да, пожалуйста…
Кухарка помогла одеть Жюли, и врач с Николаем Григорьевичем под руки вывели её из квартиры.
6
Семейные обеды теперь проходили почти при полном молчании, изредка прерываемом фразами: "Передай, пожалуйста…" или: "Люси, можешь подавать второе".
Новая горничная была довольно бестолковой, к тому же страшно напуганной рассказами соседской прислуги об умерших и сумасшедших девушках у месье Николя. Если бы ей не так нужна была работа…
Притихшие дети быстро управились с супом и мясным рулетом, невнятно поблагодарили и ушли из-за стола.