Это слово “бездушная” заставило меня улыбнуться. Надо же, она практически попала в цель. Один мой учитель некогда назвал меня ребенком без души, и сама я часто задумывалась: “Что, если мне действительно предначертано быть слугой Дьявола?”. Смешная и глупая мысль, но я боялась ее. При этом мне хотелось быть доброй. Много лет назад, живя не здесь, я каждый день искала хороший поступок. Отдать последние деньги? Предложить ночлег? Может, поделиться своей едой? А потом – конец, и кто-то скажет: «Все, закончилось твое время вольностей. Теперь же ступай выполнять свою истинную миссию – творить зло. Поверь мне, у тебя отлично выйдет.»
Никто не сказал это, но со всеми благими намерениями зло действительно получалось отменное. Почва была плодородна на тьму. В ней хорошо всходили умалчивание перед несправедливостью, стирание личностей в порошок у них за спиной, нередкие драки.
Взглянув на всю ситуацию задумчиво, по-философски, я пыталась уйти от этого образа конфликта, но он не отвязался и был со мной целый день. Мы шли на ужин, а я все высматривала, где была она. Ее не было видно. Не облегчение, а смутное волнение: значит она могла появиться неожиданно где-то сзади. Мы вошли в широкий зал, где стояли ряды длинных белых столов. Все помещение имело стерильный металлический блеск; душный воздух пах тошнотворной теплотой пищи и кислотно-пыльным ароматом мытья полов. Мы сели за наш стол, где каждый день болтали и иногда ели с девочками. На столе уже было накрыто: остывал непонятный бульон, в кучу были сбиты стаканы с компотом. Руки сразу потянулись за самым вкусным атрибутом, – будь это завтрак, обед или ужин, – тарелкой с хлебом и кусками масла. Ножей нам не давали (плачевный опыт прошлых лет), и мы принимались намазывать вилкой твердые кубы на хлебную поверхность. Божественный вкус. Если есть быстро, можно успеть схватить и второй кусок. Но сегодня я не успела. Посмотрев на лицо напротив, я увидела пол-лица Куцийи, которое с высокой скоростью глотало суп. Интересно, заметит ли она меня, если смотреть достаточно долго. Может ли человек чувствовать, что за ним наблюдают? Вот отличная возможность проверить.
Она не заметила. Что ж, ясно.
Я перевела взгляд на сидящую слева от Куцийи черноволосую Чальбим. Я всегда испытывала к ней симпатию, к ее худому восковому лицу, маленькому телу и красивым наполовину раскосым глазам. Она обычно вела себя тихо, но стоило мне рассказать хорошую шутку, как ее голова запрокидывалась в приступе высокого звонкого смеха. Сейчас она, оставив тарелку абсолютно пустой, внимательно следила за перетекающим диалогом своего стола. При этом глаза ее периодически нервно дергались – показатель большого ума. Все это сменялось странным подергиванием носа: ровно семь раз вверх, столько же вниз, два сильных зажмуривания век, временное затишье. Мы все привыкли к этой особенности Чальбим, не обращали совсем внимания. Но иногда находились новые люди, которые, совсем не думая или не умея думать, могли спросить, почему же ее лицо порой создает такие “забавные” выражения. Мне при этом всегда становилось неловко, причем за обе стороны диалога, а Чальбим, не зная толком, что можно было бы ответить на столь оскорбительный вопрос, молчала, смутившись.