Войдя внутрь, он услышал, как под его ногами что-то хрустнуло – это был череп маленького ребенка. Его было довольно сложно разглядеть, поскольку свет в подъезде не работал, а из-за пасмурного неба видимость на входе была плохой. Испугавшись, Распупин пошел дальше, но, поднявшись на лестнице на первый этаж, так же увидел мертвых детей. Тела их уже начали разлагаться, потому, побрезговав, он решил побыстрее их миновать, войдя в намеченную квартиру. Внутри все было перевернуто вверх дном, были обожжены обои, испачкан пол, повсюду валялся мусор, но все же, как и в случае с улицами города, стены этой квартиры источали какое-то благородство. Он подумал, что даже в таком состоянии, здесь, в общем-то, не так плохо жить.
Пройдя в ту самую комнату, а та комната оказалась кухней, он, наконец, увидел листовку. На ней был изображен его собственный портрет, только вокруг шеи была обмотана петля, а внизу на каком-то непонятном языке была написана латиницей надпись, заканчивающаяся словом «Raspupin». Он стал перебирать в голове варианты, кто и за что мог его не полюбить, но пока что не находил, или по крайней мере не хотел находить, ответа. Решив немного унять тревогу, он открыл холодильник: тот был практически пустой, но на нижней полке он нашел полукилограммовый кусок пармезана, и, будучи сильно голодным, целиком его съел. Он не знал, что конкретно провалилось в его желудок, но ему показалось, что в городе Н. он никогда не ел ничего подобного, да и никогда в жизни бы не съел, если бы продолжал там жить.
Когда он собирался выйти из квартиры, то услышал звуки за дверью, будто бы кто-то что-то тащит по полу, и на всякий случай остановился. В глазок он увидел того самого человека, который не так давно убил белую лошадь и выдернул ей позвоночник – теперь он тащил ее обкусанное и распотрошенное тело в подъезд. Он бросил ее рядом с мертвыми детьми, и, видимо, перед тем как дотащить ее до места назначения, напоследок, решил пожевать ляжку ее правой передней ноги. Распупин услышал и другие звуки: со второго этажа тоже спускался человек. Тот поздоровался с тем дикарем, а после, схватился за тело какого-то умершего мальчика, достал нож, выколол его трупу глаз, достал уже эрегированный член, и стал засовывать его тому в глазницу, издавая громкие и оргазмические звуки.
Когда Распупин, набравшись смелости, и, видимо, решив перебороть такой неожиданный для него страх перед людьми, который он счел за слабость, вышел из квартиры, то оба этих странных человека встали по стойке смирно, прервав свои сугубо важные дела, и отдали Распупину честь. Он не стал как-то реагировать: все, что можно назвать сознательным, было теперь где-то далеко-далеко за руинами этой милой многоэтажки. Распупин, будто бы впавший в негативистский ступор, просто встал на месте, и глазами за девять тысяч ярдов стал смотреть в какую-то ближайшую к этим людям точку. В его голове не проносилось никаких мыслей, но, тем не менее, к нему пришло некое печальное осознание, окончательно разрушившее его ветхие остатки веры в человечество.