– А мне вот нравится! – парировал ему надзиратель, – и у меня, в отличие от вас, руки не отросли. Что-то здесь не чисто. А не человек ли вы часом?
– Ну, это как получится. Часом – так. Часом – этак.
– Эй, – позвал надзиратель другого, вернувшегося на этаж, который спроваживал Жополиза в наряд, – эй, подойди-ка сюда. Странный какой-то попался. Говорит сначала – заболел, а потом стал затирать, что от кормежки руки выросли. Глянь-ка, а?
Второй, уже знакомый сокамерникам, подошел к чертоге:
– А, знаю этого. Больной он. Ты бы оставил его, а то не дай Бор, подцепишь чего.
– Да ты на руки-то , на руки его посмотри.
– Ну.
– Что ну-то? Руки-то ты видишь?
– Ну, вижу.
– Тебя это не удивляет?
– Ну это странно, да. Но он же говорит, что болеет, разве нет?
– Как понять?
– Ну ты твердолобый.
– Тем лучше.
– Лучше или хуже, это пускай администрация решает. Я вот что думаю, надо его наверх вести. Распоряжение начальства, как тебе известно: всех сомнительных наверх.
– Давай с него сначала сапоги снимем – убедимся.
– Секунду. Щас достану свой аксессуар, – рядом с дубинкой у черта висел на поясе тубус, из которого надзиратель достал свернутый плакат. Раскрыв его, и показав сначала для убедительности Распупину, а потом второму надзирателю, сильно удивил первого и нисколько не удивил второго. Обычное дело.
– Так это ж я! – прокомментировал Распупин, увидев свой портрет на плакате.
– А как еще! Вы все люди на одно лицо!
– Ну, у кого лицо, а у кого и морда!
– Эй, бородатый, снимай сапоги.
– Последние ж сапоги, черти! – заорал Распупин.
– Ничего, переживешь.
Распупин нехотя снял сапоги и выпрямился.
– Ну, что скажешь? – явно не копыта.
– Копытами и не пахнет! Давай, надевай сапоги и следуй за мной, – сказал надзиратель Распупину.
Не тут-то было. Распупин схватил сапоги и бросил их в чертей, причем так лихо, что одного из них он уложил наповал, а второй устоял на месте, после чего с дубинкой наголо бросился на него. К несчастью для Распупина этот, что выжил, задудел что есть мочи в свой рог, которые как правило носят с собой надзиратели, и на сигнал сбежались ближайшие охранники здешнего правопорядка.
– Сапогом череп раскроил!
– Отмучался, черт!
– Бей его!
Тут из самого темного угла камеры, темноту которого не мог разглядеть глаз человеческий, в отличие, скажем, от чертовского зрачка, выступил какой-то амбал, больше похожий на силуэт горы в закатном солнце, со словами: «черт черту – друг, товарищ и брат!»
– черт черту – надзиратель! – ловко подсадил его один из надзирателей, но амбала это не очень-то смутило.
В его движении угадывалась угроза, отчего надзиратели немного опешили, но, оттого еще более разозлившись, переглянулись, навострили свои дубинки, вилы, палки, ножи, ножницы, секаторы для садовых растений, рогатки, стеклянные трубочки, титановые лопаты и так далее и всей братией пошли в наступление.