По тёткиной линии есть ещё родственники, о которых стоит кое-что рассказать. В моей семье их называли сват и сватья. Юлькины дед с бабкой – родители зятя, Толика. Да, те, что из Старых Соплей.
Когда я был маленьким, мой дед часто ездил к ним за деревенскими благами. И меня брал с собой. Сват подгонял деду мясо и молоко, а дед свату – водку и всякий ненужный хлам. Это называется «дружить домами».
Сват, дядя Гриша, всякий раз слегка трепал меня по голове, говоря: «молодец, смышлёный пацан», хотя я ничего не делал, просто стоял рядом с дедом. Дядю Гришу я не любил. У него были чёрные густые усы и щербатый рот, как у Бармалея, который, как известно, ворует маленьких детей.
А сватья, тётя Тася, мне всегда давала кружку парного молока, чтоб я рос. Это мне нравилось, я хотел расти. Я послушно пил и ставил кружку на стол, а затем снова прятался за деда.
От тёти Таси пахло мясными щами и навозом. Она ходила и зимой и летом в замызганной фуфайке и резиновых сапогах. Зимой под фуфайкой у неё был свитер с оленями, а летом – майка-алкоголичка и её сильное женское тело. Она вообще вся была похожа на мужика, кроме вот этого, что у неё так явственно выпирало летом из-под фуфайки.
Мой дед доставал бутылку водки, и они все втроём пили и здорово матерились. Даже тётя Тася. На каждое нормальное слово у них приходилось по три-четыре ненормальных. А я слушал и запоминал. И по приезду в город мне всегда было, что рассказать своим друзьям по песочнице.
Сват работал трактористом в колхозе «Ленинские заветы» в Старых Соплях, после же того, как колхоз окончательно развалился, гнал и продавал самогон. Говорят, от этого самогона потравилось уйма народу и сам сват. Он умер в начале 2000-х, не дожив до пенсии лет эдак десять.
Сватья жива до сих пор – ей теперь семьдесят, не меньше. Скотину она перестала водить, кормить нечем: корм дорогой, сено некому готовить, а луга вокруг Старых Соплей заросли бурьяном, в котором кишмя кишат стаи кровососущих тварей, способных сожрать корову за пару часов.
Когда Толик уехал от тётки насовсем, то и «дружба домами» сошла на нет сама собой. Родство это держалось на тётке с зятем. Они разошлись, и всё разошлось по этому шву.
Кроме Толика, в семье у них есть ещё дочь, зовут её Танька. И хоть она мне в мамки годилась, в детстве я был в неё втайне влюблён. Потому что она была красивая и угощала меня конфетами.
Потом эта Танька вышла замуж и уехала жить в соседний посёлок – Новые Сопли. Вроде бы работает там в соцзашите: ходит по местным бабкам – кому что принести, убрать, подмыть. Я уж её лет двадцать не видел, теперь, поди, она стала старая и некрасивая, да и забыла, кто я такой.