По степи пробежал отдохнувший за день ветерок, заколотился, потрескивая, ковыль, задрожала полынь, пахнуло горечью. Огни звали в село.
Наутро состоялась беседа с директором школы Анастасией Ивановной Паршиной. Лихое время забросило её семью в эту далёкую от Подмосковья казахскую степь. Похоронив мужа, а затем и сына, она осталась здесь, в степи, где её любили и уважали, где были могилы родных.
– Присаживайтесь, Куляй Карабаевна, – как обычно встретила Куляй директор, приглашая жестом к столу.
– Я понимаю, нелегко растить детей. Неродных, наверно, ещё труднее. Вы никогда не жаловались. Но вчерашним поступком Вы меня удивили. Расскажите, что случилось.
Неожиданно для себя Куляй начала издалека, с самого трудного, с Еламана. Но спокойного, обстоятельного рассказа не получилось. Тридцатипятилетняя жизнь уложилась в несколько минут прерывающихся из-за волнения нескладных предложений, куда второпях запихивались важные моменты.
Анастасия Ивановна умела слушать. Перед ней сидела молодая женщина, взявшая на себя смелость стать женой безногому мужчине, стать матерью неродным девочкам, оставившая своего единственного ребёнка одинокой свекрови.
– Это какой же силы дух надо иметь, какой характер? – спрашивала себя Анастасия Ивановна, слушая Куляй.
– За свою долгую жизнь я впервые встречаюсь с такой судьбой, – сказала она, – а судеб в моей памяти много. Нелегко Вам, Куляй, понимаю. Вам надо поговорить с девочками. Им не хватает маминого тепла. Их надо не только учить, но и поддерживать, вовремя похвалить. Попробуйте просто обнять, прижать к себе. Попробуйте, и Вы поймёте, как они соскучились по материнской ласке. Вы допустили ошибку, – продолжала директор, – надо было всё рассказать мужу, ваш мальчик мог бы стать сыном и ему. Сколько времени упущено. Свекровь могла бы стать бабушкой и девочкам. Расскажите ему. Может, ещё не поздно. И не обижайте девочек. На селе тумаки и подзатыльники – дело привычное. Но Вам нельзя, Вы педагог, к тому же завуч. Поговорите с Асенькой, найдите подход. А бесплодие, это не конец жизни. Возьмите себя в руки, – посоветовала Анастасия Ивановна на прощание.
На следующее лето Куляй с мужем и девочками поехали к Апе и Еламану.
Еламан стоял на крыше. Перед ним до самых гор лежало зелёное поле. Здесь он вырос, здесь играл с друзьями, скакал с ними верхом наперегонки навстречу ветру, в восторженном единении с конём и долиной. Сейчас он поглядывал на дорогу. Апа предупредила, что едет Куляй со своей семьёй.
Только что отцвели тюльпаны, и в долине ещё мелькали красные и жёлтые пятнышки. Маки уже увяли. Весной, когда они цвели, Еламан любовался ими, сидя на корточках, головки цветов сливались в сплошной красный ковёр. А вечерами дух захватывало от волшебной красоты их перелива с лучами заходящего солнца.