Шаке тоже стал задерживаться на работе или уходил играть в бильярд, засиживался допоздна с друзьями за преферансом… Словно в тумане они прожили ещё два года, уныло волоча семейные будни. Девочки вели себя тихо. Дина всё также пыталась хозяйничать и воспитывать Асию. Они разделили между собой обязанности по дому, ссорились, мирились, готовили еду, прибирались в комнатах, носили воду. Как-то Дина пыталась залатать дыру в ограде, но не смогла, и куры убежали.
– Хорошо, что продали корову, кто бы сейчас её доил? – рассуждала Дина. Вечерами же привычно распахивала ворота и с грустью смотрела, как односельчане встречали с пастбища своих мычащих кормилиц.
В это тоскливое время Асия полюбила сидеть за домом и смотреть в видимую только ей одной даль, особенно в ветреные дни. Ветер касался щёк, ерошил волосы, ей это нравилось. Там, в загадочной дали было только хорошее, светлое, чистое, как стёклышко. И там должно быть то, чего нет здесь, сейчас, то, что могло бы заполнить пустоту внутри, ноющую, ищущую, ждущую. Появившаяся ещё в детстве пустота жила в её душе до самой старости, временами уводя в то заповедное одиночество, где никто не мешал ей думать или лечить себя светлыми воспоминаниями. Вечерами она выходила за ворота и ждала отца. Заметив его, ещё издали, Асия радовалась, но если отец шёл, покачиваясь между костылями, она мрачнела. Это означало, что он сразу ляжет спать, и сегодня с ним уже не поговорить.
В воскресные дни, как и раньше, но уже скорее по традиции, чем по желанию, собирались за дастарханом. Но былого общения не было, ели молча. Семейное молчание становилось нормой, каждый давно жил своей жизнью.
Однажды девочки проснулись от шума. Громко плакала Куляй, Шаке её успокаивал. Он объяснил девочкам, что его переводят на работу в другую область, и что они будут жить с новой мамой.
В день отъезда Дина с Асиёй сидели в машине и тихо плакали. Их тревожила неизвестность. Они никак не могли понять, хорошо это или плохо жить с другой мамой. Навзрыд плакала Куляй. Они с Шаке долго сидели обнявшись. Ворота стояли нараспашку, во дворе было много людей. Собрались соседи, друзья, знакомые: кто-то пришёл из любопытства, кто-то жалел и успокаивал Куляй, кто-то решил проводить.
Что-то забывается, что-то прощается. Не сразу, а лишь с мудростью. Вот только «не сразу» может оказаться целой жизнью, и мудрость не становится мудростью, если не рождалась через боль.
У Шаке с новой женой родятся четыре дочери и сын, в будущем прокурор. Шаке успеет повозиться с внуком.
Дина со второй мачехой проживёт два года, до окончания школы. Затем уедет в Семипалатинск, где окончит библиотечный техникум. Выйдет замуж и родит двух сыновей.