Двоякое чувство терзало Куляй. Остро хотелось вернуться, без оглядок на свекровь крепко прижать сына к груди, сливаясь в одно целое, заглянуть в его отцовы глаза, почувствовать его мысли. И не хотелось обнадёживать Еламана своим теплом. Она жалела Апу, не могла даже представить её расставание с внуком. Сердце не выдерживало, и взгляд её опять мутился от слёз.
На перевале Куляй старалась не смотреть по бокам. Пропасти манили взгляд, безжалостно завораживая сползающими до самого дна скалами. Чем выше поднималась машина, тем глубже опускалось дно. Запричитала женщина в кабине, призывая Аллаха помочь. В неподвижный ком собрался шофёр, вжавшись в руль и напряжённо всматриваясь в дорогу. Прежнее уверенное рычание мотора перешло в тонкий напряжённый стон. Казалось, что он может в любую секунду оборваться, и тогда машина, не разбирая дороги, покатится назад. И стон, пусть жалобный и тревожный, обнадёживал.
Преодолев подъём, машина, часто притормаживая, начала спуск и вскоре вновь устремилась по долине. Куляй разжала вцепившиеся в борта руки, глубоко вздохнула. Слова благодарности Всевышнему, в существование которого она не верила, сами скользнули с губ, смешиваясь с остатками слёз.
В тени на кошме сидела Апа и теребила шерсть. Резкие ритмичные удары длинных гладких прутьев издавали визгливые звуки. Шерсть вздымалась и кудрявилась.
Прилипающие шерстинки ловко смахивались, и визг вновь тревожил воздух и мысли Еламана. Очищенную шерсть, взбитую и пышную, Апа вечерами разминала пальцами, скручивая и вытягивая в нить, которую наматывала на тонкую палку с толстым уплотнением на одном конце. Другой конец она прокатывала ладонью об свои ичиги или о бедро, и нитки накручивались так быстро, что Еламан не успевал проследить, как навивался клубок.
Из такой пряжи Апа вязала толстые безрукавки, варежки, носки, шарфы. Зимой в них было тепло, и пахли они Апой. С пелёнок согретый её руками, Еламан любил Апу, любил ткнуться в её шершавые ладони и замереть.
– Жя, жя, слегка отталкивая его, ласково приговаривала Апа.
Присев рядом, Еламан молча наблюдал. Молчала и Апа. Мальчик хотел задать ей вопрос, который томился в поисках ответа. Сейчас Апа резче, чем обычно, управляла прутиками и не напевала, как делала всегда, и он решил не спрашивать ни о чём.
– Ну, уехала гостья, ну и что? Нам и без неё хорошо. Не будет же она здесь жить. Гости всегда уезжают. Может, Апа притворяется и хочет, чтобы Куляй жила с нами? – с ожившей вдруг надеждой подумал мальчик, – сама же уговорила её уехать, а теперь совсем не радуется.