– Сходи погляди, – сказала бабушка за обедом в первый же день, – как у нас церкву восстанавливают. Помнишь, где клуб был? Это ж церква наша, Покровская.
– Схожу, – без особого энтузиазма пообещал Андрюха.
Бабушка лукаво поглядела на него из-под седых бровей.
Вечером он действительно полез на холм, туда, где белела мятая коробка бывшего клуба. Двери были приоткрыты, тёмное нутро дышало сыростью. Сквозь побелку проступали суровые вытянутые лики святых, закатное солнце лезло в заколоченное окно, просачиваясь сквозь щели.
– Кто здесь?
Звонкий девчоночий голос отразился от обшарпанных стен.
– Это я, – он оглянулся.
На хлипких самодельных козлах стояла девчонка с тряпкой в руках.
– Что тебе надо? – спросила сурово.
– Бабушка сказала, церковь можно посмотреть.
– Андрюх, ты что ли?
Она скатилась с козел и шагнула к нему. Свет упал на лицо – знакомое и незнакомое одновременно.
– Танюша?
– Ну привет, – она улыбнулась.
Они лежали на песке возле речки.
– Ты верующая, что ли? Зачем в церковь ходишь?
– Верующая-не верующая, какое твое дело, – это была уже прежняя Танька, – реставратором я хочу стать. Знаешь, что это значит?
– Знаю, в школе рассказывали.
– А ты кем станешь?
– Не знаю… Мне кино нравится. Я бы стал снимать кино.
– Здорово, – Танюша посветлела лицом, – сделал бы фильм про нашу церковь. Она ведь восемнадцатого века! Ты знал?
– Не знал, – честно ответил Андрюха.
Он целыми днями бродил по окрестностям или валялся во дворе, изредка от скуки берясь за книгу из летнего списка. Танюша помогала бабке по хозяйству. Встречались они вечером возле церкви или на реке.
– Слушай, – сказал он однажды, немного волнуясь, – не хочешь быть моей девушкой?
– Я ничьей не хочу быть, – она отвернулась.
Следующим летом бабуля едва ли не с порога заявила:
– К Таньке не ходи.
– Что случилось?
– Не ходи – и всё.
– А всё-таки?
– Абашкин за ней ходит. В его машине ездила. Тебя с ней увидит – зарежет. Он такой, шушера проклятая.
Андрюха лежал во дворе, раздумывая, пойти ли вечером к церкви или послушаться бабулю, когда возле ворот раздался тихий свист. Выглянув в калитку, он увидел Таньку.
– Привет, сосед. Что не заходишь, – и добавила тихо, – насвистели уже, что я с Абаней спелась?
– А ты – нет?
– Я – нет. Говорила же, я сама по себе девочка. Своя собственная, – она невесело усмехнулась. – Пошли на речку. Только, наверное, лучше действительно задами пройти, чтобы Абане не доложили.
Через неделю слухи доползли до Абашкина. Он поджидал их возле храма, сидя на корточках.
– Танька, как-то нехорошо получается… – начал он.
У Танюши дёрнулся уголок рта: