– Нормально, Абаня, всё нормально. Ты мне никто, и я тебе.
– Ты что же, с этим лохопендриком водишься?
– С кем я вожусь, дело моё. Закройся. А его тронешь, не будет тебе жизни, Абанька…
Матерясь под нос, Абашкин поднялся и пошёл прочь.
– Он безобидный на самом-то деле… Таскает чикалку с собой, а сам даже поросёнка забить не сможет. Дурак и пьяница, – она по-мальчишечьи сплюнула в пыль.
В церкви всё было по-другому. Со стен смотрели посветлевшие лики святых, в окнах пульсировало солнце.
– Студенты из города приезжают, поновляют… Я уже поговорила с ними. Есть такая специальность в Архитектурно-художественной академии. Бабушка, правда, говорит, я не протяну в городе, жить же тоже на что-то надо…
Последнее школьное лето стало его последним летом в Дружинино.
– Отдыхай хорошо, Андрюшенька, – говорила бабуля и тяжело, со свистом, дышала.
– Я разве когда-то плохо отдыхал?
– А в этот раз ещё лучше нужно! У тебя экзамены… Выпуск, поступление.
– Хорошо, – он чмокнул её в морщинистую щёку и выскользнул за ворота.
Церковь была открыта. Внутри пахло свечами и ладаном.
– Привет.
Он обернулся. Танюша стояла в дверях. Она похудела и осунулась.
– Тут теперь служат – настоящая церковь. Пойдём на реку.
– Как дела? – спросил он, когда они привычно вытянулись на песке рядом друг с другом.
– Андрюш, забери меня, – он тронула его за руку.
– Куда же я заберу…
– Действительно, куда, – она слабо улыбнулась, – пошутила. Сама уеду в будущем году. Не могу дождаться.
Той зимой бабуля умерла. На похороны отец ездил один – Андрюха подхватил ангину и лежал в больнице.
Как-то раз в июле он оказался на улице Либкнехта, и его потянуло к проходной архитектурной академии. Интересно, кому в голову пришло разместить будущих архитекторов и реставраторов внутри этой безликой кирпичной громадины?
Он вспомнил красивое здание, в котором будет учиться в Питере, и довольно сощурился.
Танюши в списках поступивших не оказалось.
– Андрюх, Андрюх, поехали! Я пошутил насчёт натуры, – Серёга встряхнул его за плечо.
«Абашкина Татьяна Ивановна
1991-2009
…Ты слишком мало прожила,
Унёс непоправимый случай.
В день свадьбы ты от нас ушла,
Оставив всех в слезах горючих…»
– Поехали, – он поплёлся к машине, как слепой.
– Ты её знал? – Динин голос долетел к нему издалека.
– Нет, показалось.
Андрей аккуратно вёл машину в голубых газовых сумерках. Вилка уснула. Дина молча смотрела в окно.
«Интересно, – думал Серёга, – сколько стоит сделать такой памятник? Можно, конечно, заказать бутафорский… У настоящего снимать как-то неудобно, да и натура не та… В районе Орловского куда красивее…»