Они распрощались, и он ушёл.
– И зачем ты пришёл? – она не смотрела на меня.
– Я узнать…
– Что?
– Я хотел спросить, как у тебя… у вас дела. Я на мобильник звонил, но ты… вы… не отвечала…
– Я знала, что ты будешь звонить, и отключила его. А ты всё равно пришёл. Как же твой домашний арест?
– Я папу попросил… – совершенно глупо сказал я.
– И папа тебя отпустил в гости к взрослой женщине? – она взглянула на меня, и я увидел, какие у неё красные веки.
«Плакала», – подумал я.
– Вы плакали, Арина Марковна?
– Папа так и сказал: благословляю, сынок, твою любовь к своей учительнице, живите с ней долго и счастливо?
Я покачал головой.
– Тогда зачем ты сюда пришёл?
Я молчал.
– Гриша, пойми, у меня большие неприятности, мне могут запретить профессиональную деятельность, а ведь я… больше ничего не умею. Нам надо это прекратить…
Её «нам» резануло меня по живому: значит, она тоже что-то ко мне испытывает!
– Скоро выпускные экзамены и бал, – сказал я. – И я уже не буду вашим учеником, поэтому давайте прекратим… на время.
– Гриша, ты издеваешься надо мной! – с надрывом воскликнула она.
– Нет, я люблю вас и хочу, чтобы вы тоже любили меня…
Она покачала головой:
– С тобой невозможно серьёзно разговаривать! Ты ещё такой несмышлёный!
Если она хотела меня обидеть, ей это вполне удалось, но я сумел сдержаться.
– Арина, я не понимаю, в чём проблема?! Тебе двадцать три, мне восемнадцать, ну и что?! люди живут и с большей разницей в возрасте! Почему же ты так говоришь?! Причина в другом? Я тебе… противен?
Арина улыбнулась.
– Давай присядем!
Мы уселись на лавочку, с которой я отковыривал щепки.
– Ну как же ты можешь быть мне противен? – она улыбнулась. – Такой милый мальчик! Нет, дело в другом: я действительно не люблю тебя и не смогу полюбить. У меня уже есть… любимый мужчина.
Она врала, это было ясно, как день, только я своим недалёким умишком тогда никак не мог понять, зачем ей это нужно?! Да и сейчас не понимаю…
– Это неправда, – сердито сказал я. – У тебя никого нет! Я знаю!
– Да как ты смеешь! – у неё от негодования даже уши покраснели. – Как смеешь лезть в мою личную жизнь?!
– Да нет у тебя никакой личной жизни! – брякнул я. – Уроки, тетрадки – и всё! Это и жизнью-то назвать нельзя!
У неё слёзы на глаза навернулись, она растерянно открыла рот, но сказать ничего не смогла. А меня куда-то понесло, ведь она обидела меня, назвала несмышлёнышем, ткнула носом в мою глупость!
– И кто на такую, как ты, позарится? Одна работа на уме! Была бы хоть красоткой, а ты даже одеваешься как старуха!
И много ещё приятных вещей я мог бы ей наговорить, а потом не знать, как просить прощения, но тут Арина ударила меня по щеке. Не больно, она ведь жалела меня, но чтобы привести в чувство. Я заткнулся на полуслове. Она встала и пошла в подъезд, в дверях обернулась: