Сегодня 31 октября, самайн… Раньше в этот день друиды совершали жертвоприношения и надевали шкуры зверей, чтоб скрыться от злых духов. А что сейчас? Дурацкие украшения, глупые фонари из тыкв. По улицам, выпрашивая конфеты, ходят дети. Они надевают маски и разрисовывают лица гримом, хотят выглядеть пугающе. Но лично меня больше всего пугает то, что люди совсем позабыли историю дня мёртвых, перестали уважать традиции своих предков. А самое главное, что за это их никто не наказывает… К моему дому подходят несколько ребят, лет десяти. Звонок в дверь. Я, стараясь улыбаться как можно более дружелюбно, открываю. «Сладость или гадость?» – дружно восклицают дети. Эта фраза изрядно мне надоела, но я не подаю вида. Продолжая улыбаться, щедро насыпаю конфет в их ведёрки и желаю детям счастливого хэллоуина. Они спускаются с моего крыльца. Три мальчика и две девочки, в сумме пять… Пятеро детишек сегодня покинут этот мир, ведь у добытых ими конфет особая начинка. Цианид. Достаточно по-хэллоуински? Не могу сдержать смех, но сейчас ещё не время веселиться. Пора и мне надеть свой костюм, ведь больше некому покарать людей за их невежество…
Маленькая кухня дышала жаром плиты, запахом специй и варёной курицы. Часы, тихонько тикая, отставали на пару минут. Лампочки в люстре тускло мерцали тёплым желтоватым светом. На столе лежала клеёнчатая белая скатерть с цветочным узором, сверху на ней стояли три тарелки – две глубокие и одна не очень.
Лиза сидела на диване, ссутулившись, и сдувала пар с ложки супа. Мама сидела напротив и, поджав губы, буравила Лизу взглядом. Девочка стойко терпела, завесившись волосами и боясь поднять глаза. Папа тихонько напевал что-то, перемешивая в супе сметану. Лизе очень хотелось ему подпеть, и она знала слова, но стеснялась.
– Голову подними, сейчас волосами в тарелку макнёшься! ― строго сказала мама, ― и спину выпрями! Опять вся скрючилась.
Лиза послушно выпрямилась, продолжая есть. На несколько минут в воздухе повисло тяжёлое молчание, пока мама вновь его не нарушила.
– А Марина семестр со всеми пятёрками закончила, ― сказала она, со значением глядя на дочку, ― умничка такая!
«Не то что ты, ничтожество» ― про себя закончила Лиза. Она знала к чему клонит мама. У девочки вдруг ужасно заболела голова, ей казалось, что она сидит в тесной коробке, тяжёлая крышка которой давит на неё. Выглядело так, будто их с мамой разделял лишь стол, но на самом деле между ними была бескрайняя бездна, и они обе знали это. А вот папа даже не догадывался. От мысли об этом Лизе почему-то стало очень обидно. Она быстро доела суп и, вымыв тарелку, ушла в свою комнату. Прикрыв дверь, девочка легла на кровать, уткнулась лицом в подушку и тихонько заплакала.