- Не беспокойтесь, он же припас на зиму много овощей, как чувствовал... - И опять взгрустнула. Долго молчала, пока наконец, задыхаясь, не выдавила из себя:
- Не могу... Так тяжело! Когда Николая забрали, надо бы и мне уйти за ним. Пусть и дети...
- Нельзя так, - перебил Гребенников. - Куда это годится себя надрывать! И детям отравлять жизнь.
- Она у них уже отравлена, - простонала Екатерина Степановна и посмотрела в темный провал окна. - Для меня на свете есть один Шмелев. Только один. И где он, может, уж совсем... - Она не договорила, пошатнулась. Гребенников успел поддержать ее, помог сесть на стул. Ему хотелось тотчас возразить ей, но нужных слов не нашел. Да и как можно возразить? И хотя Иван Мартынович не переставал думать, что история с арестом Шмелева - грубая ошибка, он понимал, что могло произойти и худшее.
- Я все-таки верю. Люди разберутся, кто прав, а кто виноват, - с твердостью заметил он, стараясь хоть как-то утешить ее.
- Разберутся, - упавшим голосом отозвалась она. - Может быть... Только ведь и среди людей есть звери! Как угодно судите, но меня вынудили так думать. С арестом Шмелева слишком многое для меня умерло. Я теперь никому не верю, - повторила она безразлично, совсем не повышая тона. - Но если бы я потеряла веру и в него, в Шмелева, честное слово, я сошла бы с ума... Даже пусть и дети... На свете был только один Шмелев. И что бы с ним ни сделали, я верю... Верю ему до конца! Он был честен, поймите мое сердце! А те, кто состряпал против него дело, будь они прокляты! - с гневным ожесточением вскрикнула она.
Гребенников встал и, прежде чем ответить ей, долго стоял притихший, словно оглушенный.
- Вы мне об этом не говорите, я сам знаю его, - наконец, принужденно сдерживая себя, заговорил он. - Николай Григорьевич для меня так же ясен и чист, как глаза вашей дочери. Я вовсе не собираюсь отрекаться от него... Я убежден, долго это не продлится, дойдет дело до большого начальства, разберутся, выпустят... - Он раздумчиво помедлил. - А если нет, будем жаловаться, до ЦК дойдем! Кстати, вы никуда не обращались?
- Писала, - поспешно ответила она и с горечью добавила: - Да что толку? Теперь все отвернулись...
- Неправда! - возразил Гребенников. - Нужно поехать самой в округ. Добиться приема у прокурора. Я тоже приму все меры!
Неожиданно Гребенников перешел на "ты", как бы подчеркивая этим свою верность другу.
- Не думала пойти работать? В работе, как говорят, и горе не так гложет. И вообще, Екатерина, нельзя так травмировать себя. Встряхнись!
Она помолчала.