Ирина не могла не заметить странного поведения гостя.
— Мальчик… — спокойно и даже с некоторой рассудительностью произнесла она. — Остынь…
Эти слова вывели Андрея из оцепенения. Спохватившись, он заерзал на табуретке, хотел подобрать какие-то слова оправдания, но вместо этого услышал собственный незнакомый голос:
— Я совсем забыл… Как же я мог забыть?.. Поезд… Через полчаса на вокзал приходит поезд… Я же должен встретить его… Там посылка… Простите, Ирина, мне нужно бежать… Может быть, еще успею…
Он выскочил из-за стола и пулей вылетел в прихожую, где суматошно начал натягивать куртку.
— Постой! — смеялась Ира. — Какой поезд?
Андрей долго возился с замком, прежде чем сумел открыть дверь и, не попрощавшись, юркнул на лестничную клетку.
Лифт все еще не работал, и Андрею пришлось спускаться на первый этаж пешком.
В парадной он чуть не сбил с ног Владимира Константиновича, профессор чудом сохранил равновесие. Но Андрей и не думал извиняться. Через мгновение он уже бежал по улице в направлении автобусной остановки, с удовольствием вдыхая морозный вечерний воздух. При этом он блаженно улыбался.
— Ну и скорость! — Профессор собирал с пола газеты, оброненные им во время столкновения с неизвестным молодым парнем.
— Если я не ошибаюсь, — бабушка, сидевшая за конторкой, задумчиво сморщила лоб, — то этот мальчишка приходил к вам. Он сказал мне, что вы назначили ему встречу.
— Странно… — сказал Мартынов. — Очень странно…
От этого дня у Наташи остался в душе такой мутный, горьковатый осадок, который долго потом не хотел растворяться.
Андрей вернулся поздно, не разговаривал. Бросил только на стол визитку Мартынова. Наташа поняла, что самого страшного не произошло. Андрей не наделал глупостей. Но о чем они говорили с профессором?
Ночью он и она снова легли порознь. Это становилось уже дурной традицией. Наташина обида отошла куда-то вглубь, смягчилась. По извечному женскому правилу она во всем винила себя и оправдывала Андрея. Если встать на его место, то действительно получится — измена. Так это вполне могло выглядеть со стороны. А отсюда и его слепая ревность, бешенство.
«Ревнует, значит — любит, — по-бабьи смиренно думала Наташа. — Я и сама, наверное, сошла бы с ума, если б только узнала, что Андрей… Противно только, что он не поверил, не захотел выслушать… Но и это можно понять…»
Андрей вдруг тихо застонал во сне. Наташа приподняла голову от подушки, вглядываясь в темноту. Андрей лежал к Наташе спиной, укрытый с головой верблюжьим одеялом. Плечи его судорожно вздымались. И снова — тихий стон.