Николай угрюмо сидел в тяжелом раздумье.
– Прости, Асеке! – промолвил он наконец. – Действительно, я даже не думал, что вы так переживаете.
– Дружба бывает только между равными. Если мы будем все это скрывать, не выскажем всю правду друг другу, то не будет искренней дружбы, взаимопонимания между нами. А я не хочу обманывать соседа!
Я продолжил:
– Вот ты говоришь, что советская власть, компартия многое дали народам Советского Союза, в том числе казахам! Да, несомненно, это исторический факт! Но, скажи честно, ради бога! Какой смысл во всем этом, если завтра исчезнет мой язык? Не будет культуры? Обрусеет моя нация?! Так зачем такая жизнь?!
Я умолк.
Николай грустно покачал головой и неожиданно сказал:
– Я вас понимаю! Теперь понимаю, только теперь… Раньше как-то не думал… что для вас это так важно! Теперь буду изучать казахский язык!
– А мы давно по-казахски калякаем… шпрехен! – вставил молчавший до сих пор Лейке, и налил по полной.
– Спасибо, что понял наконец! Но какой прок от того что один или несколько русских будут говорить по-казахски, когда сами казахи будут забывать родной язык!? – произнес я грустно.
Я больше ничего не смогу сделать для вас! И очень жалею об этом!
Николай глубоко вздохнул и залпом выпил. Я последовал его примеру. Нам было немного неловко после разговора, и мы оба старались переменить тему. Выручил Николай.
– Ну, вы нас все равно не перепьете! – буркнул он, закусывая.
И пошло-поехало. Мы все загорелись и начали пить уже на спор – кто кого перепьет: казах, немец или русский? Выпили до последней капли водку – наше лекарство, а может, и отраву и разошлись с миром. Идти в магазин и продолжать не хотелось, мы с Лионом прекрасно понимали, что в этом деле за русским богатырем нам не угнаться.
А политика слияния наций продолжалась, и в восьмидесятые годы начали сгущаться тучи над единственной казахской школой имени Абая в Степняке. В восемьдесят пятом угроза стала реальной – власти собирались закрыть ее, поскольку был недобор учащихся. Школьников было мало во всех классах. Казахи-патриоты встревожились не на шутку. Директор школы Оспанов и учителя обратились ко мне, попросили пойти в райком и поговорить с руководителями.
И я, злой, пришел в райком.
Новый секретарь по идеологии райкома партии Зигмунд Збигневич Качановский был поляк по национальности. Его имя и отчество было для простых казахов-аульчан очень труднопроизносимыми и народ прозвал его просто и мудро – Зигзаг и Кочан. Называли иногда Зигзаг, иногда Кочан, смотря по обстоятельствам. Ну, просто – да, а почему мудро? Да потому что он был очень гибким человеком. Он никогда ни с кем не спорил. Никому не говорил нет, кажется, у него в лексиконе не было такого слова.