Я устал от твоего перекручивания реальности. И сколько я не пытался тебе доказать, объяснить логически, ты все равно твердишь обратное. Обвинил папу в алкоголизме, хотя и я и он хорошо помним, что пила мама. Ты даже не заметил, что папа уже года три к тебе не приходит, а все потому, что когда он приходил, ты подымал крик и обзывал его алкоголиком. Врачам приходилось колоть двойную дозу лекарств, но папа не смог видеть тебя в таком состоянии и больше не навещал.
Я столько раз тебе об этом рассказывал, но ты все время смотришь на меня, как на идиота, и не понимаешь – о чем идет речь.
Врач по этому поводу говорит, что люди порой склонны к стандартизации тех аспектов, которые противоречат устоявшимся общепринятым канонам. То есть, что ты никак не можешь примириться с нашей необычной ситуацией, в которой пила именно мама. То же самое относится и к твоему перекручиванию, будто это я в детстве упал на стройке и получил сотрясение мозга. Лишь отрицание одной из возможных причин твоего нынешнего психоза. К тому же ты еще во многих вопросах выворачиваешь действительность, но касательно большинства из них даже врач уже не дает комментариев, поскольку не может точно определить – от чего это исходит.
В общем, я больше не смогу к тебе приезжать. Пожалуйста, прости меня, но я уже не выдерживаю. Я чувствую себя ужасно, Оля постоянно жалуется и ничего не меняется.
Я все еще люблю тебя, Игорь. Поправляйся.
Твой брат
P.S. Я переживал, что врач не захочет передать тебе письмо, но прочитав, он даже допустил, что оно может подействовать. Не знаю, дай бог, конечно. Но я уже ни во что не верю.»
Благодаря тому, что мое сознание вынырнуло на поверхность маслянистой реки забвения и открылось для реальности, я смог наконец прочитать письмо нормально, без замены его на абсурдные речи про «уродочеловеков». От этого я упал в ступор и несколько часов просидел на кровати, уставившись в пол, но на этот раз осознанно. Потом ко мне зашел врач с дневным обходом и тут же заметил перемены.
Брат не смог сдержать слова и даже до переломного момента заходил не раз. Заходил он и после, и за несколько визитов на лице его закрепилась улыбка, которая доселе посещала его разве что в легкие годы юности.
Потом брат сказал, что попробует поговорить с отцом. Расскажет ему о моем прогрессе и предложит навестить. Меня удивило, что он до сих пор ему не рассказал, мне всегда казалось, что неожиданная новость так и просится в уши ближним и друзьям. Но с другой стороны – я понимаю, что он просто не хотел делать поспешных выводов во избежание разочарований.