— Я могла поехать, и он бы отпустил их, он ведь говорил это…
— Ты слышишь себя вообще? Он бы и тебя сжег в том чертовом доме! Ты бы умерла там, Аня! Я бы не успел! — вцепился руками в волосы и поморщился.
Дернулась словно от пощечины. Вот откуда запах. Глаза снова застилала влага, и я вновь оказалась на грани истерики. Как по щелчку пальцев.
— Послушай, я решу кое-что, и мы уедем, навсегда уедем отсюда, — он взял мое лицо в ладони и продолжил шептать, уткнувшись в щеку.
Одновременно собирал губами невесть откуда взявшиеся слезы. Даже не заметила, как снова заплакала. А думалось, что уже не смогу. Не сумею вновь почувствовать хоть что-то.
— Я смогу защитить тебя, найду всех и отомщу, обещаю тебе, — безумный взгляд поранил меня своей одержимостью.
Месть никогда не приносит ничего хорошего. Это не средство к искуплению чужих грехов, это способ обретения новых своих, отмаливать которые будет уже бессмысленно. Возмездие и аз воздам.
— Бабушка.
Он сжимал меня в объятиях, пока я наконец-то вспомнила о бабушке. Если с ней что-то случится, я умру на месте. Это будет конец.
— Она под охраной.
Я хмыкнула. Не та ли эта охрана, что так рьяно «защищала» моих родителей?
— Не делай ничего. Ты понимаешь, что зло всегда возвращается злом…
Наконец-то осознанно взглянула в глаза, а затем устало прикрыла глаза:
— Папа…тоже думал, что со всем справится, — дыхание сбилось, но с трудом продолжила, — не дай им возможность навредить себе. Пожалуйста.
Но Боря все так же смотрел на меня, отрицательно кивая головой. Словно в доказательство всех моих страхов, поцеловал меня.
Этот поцелуй не был похож ни на какой из тех, что были у нас. Боль, страсть, печаль и самое главное — безумие. Он как будто пытался напоследок напитаться мной, как бы странно это не звучало, а я тем временем медленно умирала.
— Пожалуйста, просто давай уедем, мы заберем бабушку и уедем.
Вцепилась в его щеки и прижалась ко лбу.
— Нет, сейчас я должен сделать то, что должен.
Почему он меня не слушает? Почему не понимает, что это начало конца. Перекидывание мяча с поля на поле может продолжаться вечность.
— Я люблю тебя. Пожалуйста, не делай так, чтобы я потеряла ещё и тебя.
Боря замер и затем лёгкими поцелуями начал покрывать лицо, невесомо и как будто боязно.
— Ты никогда меня не потеряешь, потому что я слишком сильно буду хвататься за эту жизнь, чтобы осталось ещё время любить тебя.
Поцеловал меня в лоб, а затем встал и вышел. Хлопок входной двери отразился очередной незаживающей раной в моей и без того разорванной душе.
И я осталась на пепелище свой жизни в одиночестве, снедаемая скорбью и бесконечной печалью.