Лезла все дальше и дальше по стене к кроватке сестры. Застыла над ней разинутой пастью и накрыла темной подушкой. Я почти перестал дышать, боясь, что чудовище переключится на меня. Слышал приглушенные хрипы сестры, кожей чувствовал ее страх и не был в состоянии даже шевельнуться. Запоздало мелькнула мысль, что можно позвать маму или папу, но я молчал.
Слишком страшно… Они могут не успеть и тогда она… Тогда тень заберет и меня тоже.
Она отхлынула от детской кроватки, как приливная волна. Бесшумной кошкой проскользнула по лунной дорожке к окну. Моя закостеневшая рука тут же юркнула под одеяло. Я накрылся с головой и с облегчением выдохнул. Все прошло. Она ушла. Ее больше нет. Вскоре я уснул, уже ни о чем не тревожась…
Во сне я летал над нашим домом и смеялся. Чувствовал себя легким и счастливым.
Полет прервался от истошного крика, от которого сердце сжало ледяными пальцами. Вынырнул из-под одеяла и увидел перекошенное материнское лицо над кроваткой сестры. Она тормошила крохотное неподвижное тельце и продолжала кричать без остановки. Потом бросилась ко мне. Я никогда не видел у нее таких глаз.
Когда-то на меня с лаем бросилась дворовая шавка. Я ее долго потом обходил стороной. Глаза у собаки были такими же. Дикими, злыми, отчаянными… Почему-то из всех детей нашего двора шавка ненавидела только меня. Никогда не думал, что увижу такое выражение в глазах матери.
— Что ты сделал? Что ты с ней сделал?
Я расплакался, лепетал что-то… Пытался объяснить, что ни в чем не виноват. Это тень, это все тень…
Дальнейшее помню смутно. Люди в белых халатах, чьи-то слова о том, что ребенок задохнулся во сне. Всему нашли причины и объяснения. Удобные и устраивающие всех. Всех, кроме мамы.
Я неуклюже пытался утешить ее, снова стать частью ее мира. Она никогда уже не относилась ко мне, как прежде. Как ни старался… Не знаю, почему.
Мамочка, ну как же тебе объяснить, что я ни в чем не виноват? Это тень… Это она, а не я…
Отец ушел от нас через год. Не выдержал той обстановки, что воцарилась в доме. Культа умершей девочки… Он ушел, а я остался. Жил все эти годы, наблюдая, как сходит с ума мать. Как считает, что сестренка не умерла, а все еще жива. Она разговаривала с ней, заплетала ей косички и читала сказки на ночь. Ей, а не мне. Ненавистному, внушающему омерзение…
Мои страхи только ухудшали ситуацию. Я писался в постель, потому что боялся теней и ничего не мог с этим поделать. Переехавшая к нам бабушка повела меня к врачу. Вот тогда я впервые услышал слово «сциопофобия». Меня пичкали таблетками, пытались побороть мой страх. Все бесполезно. Стоило мне увидеть тень, как я впадал в ступор. Меня бросало то в жар, то в холод, зубы выбивали дробь. Таблетки немного помогали, но приступы возвращались снова и снова.