Свежий воздух утра смешивался с потом и кислым запахом прогнивших зубов и языков десятков рабочих, которые топтались на каменной плитке и ждали зеленый свет светофора. Пятый час горел лишь красный. Только рассвело, поэтому я смог всмотреться в их лица. Лучше бы не всматривался.
– Ну и вонь! Гадость!
–Тише ты, – затыкал я кривоухого карлика с острым носом, сидящего в моем рюкзаке.
Рюкзак давил на плечи и от тяжести и накопившейся и продолжающей накапливаться усталости хотелось рухнуть на плитку и проспаться.
– Во сколько конкурс твой начинается?
– Он не мой.
– Не важно, я все равно не давал согласия показываться людям.
– Ты сейчас им показываешься.
– Они воняют. А тебе хорошо. Смотришь на человечка в красном и пытаешься дремать.
– Подремлешь тут под твоей тяжестью. Вроде карлик, а весишь словно старуха.
– Это я вонь впитал. И хватит называть меня карликом. Терпеть не могу, когда ты называешь меня так. Твоим-то голосом это слышится вообще противно, настолько противно, насколько можно еще ухудшить этот запах от этих гнилых великанов.
– Еще полчаса до начала отбора карликов, – ответил я, посмотрев на огромный циферблат, стоящий подобно памятнику через дорогу.
Еще полчаса, а время будто бы замерло.
– Ой, какой славный малыш! – послышался тонкий женский голос за спиной. – Что там происходит? – спросил я у карлика.