Оказавшись под крышей, села на корточки, пытаясь спрятаться от ветра и потоков воды, и, наконец, дала волю рыданиям. Ей казалось, что она совершенно одна в этом холодном, неприветливом крае. Сняв с себя косынку, Оксана вытирала лицо, с которого стекали реки туши и слез, и вдруг на фоне темных силуэтов домов и сараев увидела окошко с мягким желтым светом. Одно во всей деревне! Собрав все оставшиеся силы, Оксана поспешила туда.
***
– Кто здесь есть, помогите! – кричала, барабаня кулаками в дверь. Ни калитки, ни забора, ни собаки на счастье не оказалось. – Хозяева, откройте!
Дверь отворилась, и на пороге возникла древняя старушка.
– Ишь ты! – промолвила селянка, пропуская нежданную гостью. Оксана привалилась к дверному косяку и сползла на пол абсолютно без сил. – Печку стоплю, эк тебя разбирает.
– Спасибо, думала, конец мне… Как зовут вас?
– Баба Люба. Да ты сапоги-то сыми, и портки свои тоже, промокла же до нитки…
Вскоре Оксана пришла в себя, переоделась в выданную бабой Любой длинную ночную рубашку в цветочек, высокие, почти до колен, шерстяные носки и толстенную теплую шаль. Они принесли с терраски стол с лавкой и уселись к печке греть спины. Хозяйка с удовольствием отхлебывала чай, пыхтела и подвигала к Оксане то одно варенье, то другое, пока она рассказывала, что делает в Янголохте и откуда взялась.
– …Водитель мой из местных, не забрал меня как договаривались. Петр Степанович, вылитый леший. Ух, правильно его на вокзале пнем назвали…
– А ты, милая, деньги-то давала ему?
– Просил заранее… Дала, – призналась Оксана хмуро. – Неужели мог вот так бросить здесь?
– Так знамо дело – к родственничку понесся, квасят там. Назавтра жди, – заверила та и, подперев седую голову маленьким кулачком, пустилась в размышления. – Сама я тут недавно, перебралась из-за Кьямы прошлым годом. Кьяма – река такая тут. Но тоже, считай, местная, белозёрская. Края здесь глухие всегда были. Маленькой была, помню, иной раз и медведь заходил по морошку. Волков тоже видали… А ты, значит, приехала корни свои искать? Только вряд ли я тебе помогу чем, никого я из старой Янголохты не знаю.
И она, прищурившись, принялась внимательно разглядывать Оксану. Ласково взяла ее за подбородок, покрутила туда-сюда и, словно разглядев что-то тайное, известное только ей, воскликнула: «Вепса! Ай да кайванка! Вепса!»
– То есть я, по-вашему, вепса? – Оксана непонимающе улыбалась. Она уже успокоилась, согрелась и теперь происходящее ее порядком забавляло.
– Самая что ни на есть!
– Кто это, баба Люба?
– У нас в Белозёре испокон веков много племен жило: и вепсы, и любь, и ямь, и меря, и летьгола, и угры…