Всю ночь они ругались, я ждала, что она выгонит его: он ведь даже не оправдывался, а только оскорблял ее. Но этого не произошло. Причем после этого случая мать стала называть меня не иначе как шалава. Через пару месяцев, когда она осталась ночевать у больной бабушки, отчим жестоко избил и изнасиловал меня. Тогда я сбежала из дома. Приехала в Москву, жила на вокзале. Собирала пустые бутылки, чтобы хоть как-то прожить. Вокзальные проститутки силой затащили меня в какой-то бордель, но я сбежала оттуда, устроив пожар, села на поезд – и в Ленинград. Здесь сразу пришла в милицию и наплела, что я сирота. Они проверяли. И вы представляете, через полгода после того, как я сбежала, я не числилась в розыске. То есть, они даже не заявили о моем исчезновении. Так что у меня нет и не было матери, – глубоко затянувшись, закончила рассказ Света, и в комнате воцарилась гробовая тишина.
***
А над «трагедией» десятилетней хроменькой Зульфии все потешались. Мало того, что каждый ее рассказ не походил на предыдущий, так она, стремясь вызвать жалость, «по большому секрету» рассказывала свою историю кухонным рабочим, воспитателям, учителям.
Однажды, когда она заставила прослезиться повариху, пожаловавшись при этом на несправедливость воспитательницы, та стала призывать обидчицу к состраданию, на что воспитательница возьми да сунь под нос наивной поварихе личную карточку Зульфии, где было всего три строчки: родильный дом №…, детский дом №… и интернат №…
После этого повариха всякий раз, наполняя тарелку Зульфии, приговаривала с язвительной иронией: «Уж и не знаю, как тебе, прынцессе, угодить».
А Зульфия снова и снова рассказывала свою «историю».
– Моя мама, – торжественно начинала она свой рассказ, – была королевой красоты всего Советского Союза, и однажды ее повстречал персидский принц. Влюбился он в маму безумно, и стал осыпать ее драгоценностями, и просить ее руки и сердца.
А мама говорит ему:
– Не могу я стать твоей женой, когда у тебя целый гарем жен.
– Откажусь от всех, только стань моей, – взмолился принц.
Мама и согласилась. Ну, сыграли они свадьбу, и увез ее принц в свою Персию. А отец его, падишах сказал:
– Никогда не было в нашем роду инородки и никогда не бывать, зарежь ее или я лишу тебя наследства, и не быть тебе падишахом. Не послушался папа своего отца и ушел из дворца. А тут я родилась, и так я понравилась жене падишаха, то есть моей бабушке, – пояснила Зульфия, – что решила она умереть или помирить сына с отцом. Долго стоял на своем падишах, но, когда бабушка принесла меня во дворец, сердце его смягчилось, и он простил сына.