На устроенном в спешке слушании смысл каждого слова был искажён, перекручен, только чтобы доказать вину лакея в отвратительных извращениях.
Но Диомед был виновен лишь в том, что привлёк нежелательное внимание принца. По словам Алексиоса, его пленили необычного цвета волосы Диомеда. Таких волос он не видел никогда, поэтому желал к ним прикоснуться. Единственная проблема заключалась в том, что Диомеда это не интересовало. Нет, секс ему нравился, предпочтительно с женщинами, но в такое затруднительное положение он попал благодаря нездоровой одержимости наблюдать за любым сексуальным актом. Слишком поздно Диомед понял, что те, за кем он подсматривал, были принц и один из сыновей члена совета, а к таким вещам Алексиос относился, мягко говоря, не слишком благосклонно. Правда, конечно же, осталась за пределами процесса слушания.
— Пошевеливайся!
Вместо того чтобы ускорить шаг, Диомед споткнулся и выругался — острый камень рассёк его босую ступню. Чёрный капюшон, наброшенный на голову, не позволял рассмотреть ничего вокруг, кроме грязной дороги, что вела в сторону озера.
Озера Копаида. В обычные дни — умиротворённое место. Но сегодня — иначе.
Сквозь решётку окна в подземелье заглянуло серое утро, и Диомед подумал, что, возможно, оно предвестник событий, ожидавших его на закате солнца, в сумерках. Уготованная молодому мужчине смерть не была ни быстрой, ни безболезненной. Говорили, что она походила на настоящий ад на земле, и Диомед подумал, что, возможно, он её заслужил, раз его привлекали извращения.
Верёвку, которая стягивала руки, дёрнули влево, и когда лошадь повернула в том же направлении, Диомеду ничего не оставалось, как пойти следом. Обречённо ступая шаг за шагом, он уловил впереди приглушённые голоса.
Толпа. Конечно же, принц устроит из казни представление.
Лошадь остановилась. Шёпот начал набирать силу и превращаться в возмущённый, но ещё тихий рокот. Волнение. Извращённое возбуждение в преддверии публичной казни. Диомед никогда этого не понимал.
Волны с хлюпающим звуком набегали на берег. Сидевший верхом на лошади мужчина стянул с головы Диомеда капюшон, и толпа, как по команде, ахнула. После ночи в заточении его длинные серебристые волосы были грязными и спутанными, а одежда свободно болталась на высокой худощавой фигуре.
До ноздрей донёсся сладкий аромат мёда с молоком. Натолкнувшись взглядом на несколько бочек, привязанных сзади к телеге, Диомед понял, откуда он исходил. От тошнотворного запаха скрутило желудок — пленник знал, для чего использовали эту смесь.
— Тихо-о-о! Помните, мы собрались тут не для веселья, — прозвучал за спиной до боли знакомый голос.