Но в ту ночь смерть не пришла к Диомеду. Потому что Василиос нашёл его раньше. Он отвёл молодого мужчину к Амброджо, который превратил его во второго представителя их вида. Во второго по могуществу старейшину и её господина. Того, кто никогда по-настоящему не избавился от кошмара, оставившего после себя на теле шрамы. Того, кто постоянно страдал от ран, несмотря на вечную жизнь.
Айседора быстро приблизилась и, опустившись возле кушетки на колени, мягко, чтобы не испугать, положила ладонь на бедро Диомеда. Только она и Василиос знали о прошлом её господина, об адском мучении, через которое ему суждено было пройти и от которого не смогла исцелить даже кровь Амброджо.
— Диомед, — шёпотом позвала Айседора.
Тот не пошевелился.
— Диомед, — попробовала она снова.
Когда старейшина не проснулся, Айседора слегка сжала его ногу. До этого покоившаяся на груди ладонь стремительно переместилась вниз и запястье Исы крепко сжали длинные пальцы. Веки Диомеда открылись, и на Айседору, прищурившись, смотрели чернильно-чёрные глаза. Когда пылавшая в них ярость угасла, хватка ослабла, и лицо господина смягчилось.
— Иса?
— Да, это я. Тебе опять снился сон.
Диомед отпустил её руку и потянулся к лицу. С величайшей осторожностью он погладил Ису по щеке и быстро кивнул.
— Да. Сон. Спасибо, что разбудила.
Айседора слабо улыбнулась — как бы ей хотелось сделать что-то ещё, чтобы облегчить ношу своего господина. Но когда пальцы очертили овал лица от скулы к подбородку, Иса поняла, что это не в её власти. Она поднялась с колен и, улёгшись рядом, нырнула в его объятия. Диомед прижал свою подопечную крепче, всем существом впитывая молчаливую поддержку, излучаемую каждый раз, когда они оставались наедине.
— Почему ты вспомнил об этом сегодня? Из-за моего похищения? — спросила Айседора.
Диомед коснулся губами её лба, и от сквозившей в этом жесте нежности Иса прикрыла глаза.
— Немного, — ответил он. — Ещё я говорил с Итоном, пока ты спала. Танос проснулся, и он не слишком доволен тем, что с ним стало.
Упершись ладонью в грудь Диомеда, Айседора поднялась и посмотрела на мужчину в упор. — Неужели всё так плохо?
Залёгшие у глаз мелкие складки и сморщенный нос стали лучшим ответом, чем произнесённое «да».
— Бедный Танос.
— Да. Он останется изувеченным до конца своих дней. И поскольку Танос понимает, что это навсегда, то пытается смириться, что придётся быть… можно сказать, чудовищем.
Айседора нахмурилась, размышляя, насколько большой вред нанёс Элиас её кузену.
— Думаю, тот факт, что он жив, должен в конце концов облегчить его страдания.