– Какой-то пафос… – произнес Святогор.
Рустам и Святогор улыбнулись.
– Ванильные цитатки парой дэйствительно харащо звучат, – произнес Рустам, шумя металлом сковороды. – Не бэрите в голову. Жизнь всегда била той еще сукой. Ви живете, щто бы есть или едите, щито бы жить?
– Что? – не понимая спросил Святогор.
– Ви живете, щто бы есть или едите, щито бы жить? – повторил Рустам, ставя перед Святогором тарелку с яичницей.
– Не знаю, – ответил Святогор.
– Тогда живите, щто бы есть.
– Почему?
– Патаму, щто еда – это щасье. А щасья в жизни, далжно быть много! – улыбаясь, произнес Рустам.
«А счастья в жизни, должно быть много!» – мысленно повторил Святогор.
Эти слова застряли в памяти. Когда Святогор покинул город и продолжил свой путь, эти слова еще не раз всплывали, даря необъяснимый покой.
***
Позади были: Валдай, Крестцы, Великий Новгород, Чудово, и небольшой крюк, из-за болота, вокруг Тосно, а также множество сел и деревень. Путь от Валдая до Санкт-Петербурга был лишен, каких-либо событий, кроме разве что нескольких дней, что Святогор провел в крепости Великого Новгорода, пережидая грозу. Все города были пусты, разрушены, разграблены и, в конечном счете, захвачены природой. Все было однообразным и даже скучным. Удивил лишь старый Питер, который был словно противовесом всему этому скучному однообразию. Святогор ожидал увидеть тоже, что и в Москве – царство природы, но увидел белый скелет города, к которому природа отказывалась прикасаться. Старый Питер сровняли с землей. Все вокруг было серым, словно город – это каменный карьер. В воздухе висел металлический запах и не было ни малейшего намека на хоть какую-то жизнь. Святогор бродил по лабиринтам руин улиц, проспектов, аллей и набережных, пока не добрался до места, где когда-то был его родной дом – Канонерский остров. На острове, Святогор отыскал останки дома, в котором он жил и рос. От дома осталось лишь несколько этажей, но в куче кирпича и бетона, Святогор без особого труда отыскал блок, который был окном его комнаты. Он узнал свое окно, так как на куске уцелевших обоев, под навесом из бетонных плит, был выцветший, но еще различимый детский рисунок – водный горизонт залива и заходящее Солнце. Именно из этого окна, Святогор когда-то в детстве наблюдал, как садится Солнце. Святогор присел и осторожно, словно бы боясь испортить рисунок, прикоснулся к нему и тихо произнес:
– Я дома…
Уставший жить – ищет смерть, ибо только смерть
Может заставить почувствовать жизнь.
Святогор сидел на краю бетонной плиты, которая когда-то была частью дороги, проходившей над островом. Эта дорога брала свое начало в Белоострове и тянулась почти до самого аэропорта, соединяя северную и южную части КАДа, деля его пополам. Дорога уже многие годы как была разрушена, но несколько опорных колонн, на которых держалась дорога, все же уцелели. Пара таких колонн возвышалось над островом. Святогор, найдя способ забираться на них, любил там проводить время, созерцая открывающийся взгляду вид. Одна из колонн стояла у самого пляжа и с высоты, чуть более пятидесяти метров, открывался фантастический вид на залив и руины старого Питера. Серые каменистые равнины города. Ржавые заросли портовых кранов и ржавые туши кораблей. Безмятежная темно-синяя гладь залива. Серое как город небо и темные, такие же безмятежные, как и залив, облака. Если погода позволяет, то в минуты рассвета и заката, вся эта серость и безмятежность преображается. Алые, рыжие, пурпурные, голубые и розовые цвета рассвета и заката заливают собой все видимое пространство. «Однажды, красота неба станет на вес золота…» – слова, которые Святогор вспоминал каждый раз, когда поднимался на колонну, чтобы встретить рассвет или закат. Прошло десять лет, с тех пор как он достиг своей цели. Святогор думал, что, дойдя до дома, он обретет некий покой, найдет свое место в этом мире. Но дойдя до финиша, душевный груз, что висел на шее, стал лишь тяжелее. С каждым годом Святогор угасал. Жизнь превращалась в серую однообразную муть. Тоска, одиночество и депрессия сводили его с ума. За эти годы Святогор не раз думал уйти в другое место, но куда? Да и зачем?! Он, понимая, что раз уж он здесь не чувствует покоя, то он не найдет его где-то еще. Мысли и самокопание душили. Бывали дни, когда Святогор напивался и плакал, проклиная себя неизвестно за что. Мысли о смерти посещали все чаще и чаще и даже били дни, когда Святогор пытался наложить на себя руки. Но находились силы, которые останавливали его и вытаскивали из лап смерти. В подобные моменты Святогор начинал ненавидеть себя еще больше, не то за слабость, не то за трусость.