— Сын мой милый, — ответил граф Гарен,— вот какие молодые подвиги должен ты совершать, а не мечтать о глупостях.
— Отец, — ответил на это Окассен, — оставьте ваши проповеди, а лучше исполняйте ваше обещание.
— Что такое? Какое обещание, сын мой?
— Как, отец, или вы позабыли? Клянусь головою своею, кто бы ни забыл, а уж я-то хорошо его помню, — так глубоко оно запало мне в сердце. Ведь вы обещали мне, когда я вооружался и шел на бой, что если бог сохранит меня целым н невредимым, то вы позволите мне повидать Николет, мою нежную подругу, так, чтобы я мог сказать ей два или три слова и хоть раз один ее поцеловать. Вы в этом мне поклялись, и теперь я хочу, чтобы вы исполнили вашу клятву.
— Я? — сказал отец.-— Пусть бог меня покинет, если я исполню такое обещание. А если бы она была здесь, я бы ее сжег в огне, да и вам самому было бы чего бояться.
— И это все, что вы мне скажете?
— Видит бог, да, — ответил отец.
— Нечего и говорить, очень грустно мне, что человек вашего возраста лжет. Граф Валенсский, — сказал Окассен, — я вас взял в плен, не так ли?
— Так, господин мой,— ответил граф.
— Так дайте мне на том руку.
— Охотно, господин мой.'
И он подал Окассену руку.
— Дайте мне клятву, — продолжал Окассен, — что, пока вы живете, вы будете вредить моему отцу, позорить его и разрушать его владения, сколько у вас хватит сил.
— Ради бога, господин мой, не шутите со мною, а лучше назначьте мне выкуп. Сколько бы вы у меня ни попросили золота и серебра, скакунов и вьючных коней, цветных мехов, собак или птиц, я вам все отдам.
— Как, — возразил Окассен, — разве вы не знаете, что вы мой пленник?
— Знаю, господин мой, — ответил граф.
— Бог свидетель, если вы не поклянетесь мне в том, о чем я прошу, с вас слетит голова!
— Боже меня сохрани, — ответил тот, — я поклянусь вам в чем угодно.
Граф Бугар дал клятву, и Окассен посадил его на коня, сам сел на другого и проводил его до тех пор, пока он не был в безопасности.[37]