Дождь перестал моросить где-то через час. Сквозь густую завесу леса вскоре выглянуло солнце, которое поднималось все выше и выше. Беглецы природному явлению очень обрадовались и вышли на опушку леса. Перед ними предстал земной рай и причиной этому была красота природы. Лес и все вокруг дышало свежим воздухом. Александр мгновенно повалился в густую траву, она была уже почти сухая от палящего солнца. Он снял спортивный костюм, затем трусы и остался нагишом. Лежать в таком состоянии было очень приятно. Лучи солнца, ласкающие его стройную фигуру, одновременно «зализывали» окровавленные участки его тела. Во время сна, да и днем, Александр сильно чесался, иногда до крови. Его тело очень давно нуждалось в горячей воде. Он на миг представил солдатскую баню, которая, даже несмотря на армейские причуды, была бы сейчас для него настоящим счастьем. В «дезинфекции» нуждалась и Каштанка, которая лежала рядом с хозяином и довольно часто кусало свою шкуру.
От далеко невеселых мыслей и от яркого солнца беглый заснул, спать ему долго не пришлось. Каштанка жалобно скулила, она то и дело лизала языком физиономию спящего. Животное скулило от голода. Кузнецов проснулся и посмотрел на часы, «командирские» показывали ровно два часа дня. Число и день недели часы по причине своей неисправности не показывали. Александра сейчас это не так страшило, его страшило совсем другое. Прошло два года его скитаний, он продолжал оставаться настоящим изгоем в этой стране. Ему уже порядком надоело довольствоваться куском хлеба и глотком воды, которые он в прямом смысле воровал у бабушек и дедушек. У него давно исчез запас рубах, не говоря уже об нательном белье, которое когда-то было в чемодане заботливого немца. У физически развитого мужчины появились проблемы и со здоровьем. От далеко нечеловеческой пищи довольно часто «барахлил» желудок. Ему и сейчас хотелось кушать, страшно хотелось. Он не сомневался, что и собака скулит от голода. Грустное выражение псины вообще разжалобило Кузнецова. Он уже не мог представить свою жизнь без Каштанки, она стала для него настоящим другом, делила с ним все радости и тревоги. Четвероногое создание, словно понимая размышления своего хозяина, еще больше заскулило, из глаз псины катились слезы. Бородач ужаснулся, он никогда в своей жизни не видел слез ни у собак, ни у других животных. Ему казалось, что слезы могут быть только у людей, которым Богом дано право на этой земле страдать или радоваться. Сейчас же нагой нисколько не сомневался в том, что у собаки были слезы от сострадания или от безысходности, но никак не от радости. Ему стало не по себе, и он, словно перед ним был самый близкий человек, сквозь слезы проговорил: