– Червонцем тут не отделаешься, – грустно вздохнул Яшка, ковыряясь спичкой в белых, крупных, как чесночины, зубах. – Нам, Сереженька, надобно бы думать наперед. Прошло время костяных пуговиц и граммофонных иголок. Помада и пудра – тоже не товар, мелко. М-да, риск не соответствует навару. Вышли тут на меня серьезные люди, из одного авторитетного кагала… – Яков загадочно замолчал, провоцируя подельника.
– Ваши дела, – с показным равнодушием сказал Сергей, ловко увернувшись от брызг мчащейся пролетки.
– Вигода! – шально подмигнул Яшка и потер указательным пальцем о большой, будто пытаясь материализовать желтоватые купюры «катенек».
– Знаем мы вашу выгоду. Как только не будет нужды прикрывать твою тощую еврейскую задницу от таких же, как сам, не то, что меня, маму родную продашь.
– Ой, что сразу в амбиции? Сам не такой? Ну… все может быть. Кто б спорил? Но, пока у нас совместные дела, поверьте, преданнее партнера, чем Яков Исаакович Цейтлин, вам, пане Вашкевич, ой как придется поискать!
Трудно было не согласиться. Знакомство с Яшкой тянулось из прошлой жизни, когда залил он своей благородной кровью восьмого ребенка уважаемого браславского ребе Ицхака мощенный камнем видзовский постоялый двор.
Резали Яшку полоцкие урки, пытаясь выяснить, куда запропастились деньги, вкинутые из общака на контрабанду из Латвии. Яшка бегал по двору и орал, как в жопу раненный (что, в сущности, было правдой), что на груз напали злые пограничники, и он сам еле унес свои маленькие тощие ноги.
Так бы и зарезали бедолагу лютые, если б не веское слово Сергея, вовремя надувшего злых урок в секу.
– Эй, хватит. Я его покупаю, – в подтверждение серьезности слов Сергей вывалил из-за пазухи целый ворох выигранных мятых купюр.
Бандюки, Босой и Зэдлик, замерли. Со скрипом, но осознали, что проигранное стоит сейчас больше, чем ничтожная жизнь спекулянта. Молча сграбастали бумажки, пнули для острастки по разу рыдающее тельце и удалились восвояси по своим фартовым делам.
С той далекой поры проникся Яшка к Сергею безмерным уважением и своеобразной привязанностью. Так привязываются к талисману: вещь вроде бы и не нужная, но приносит удачу.
Надо ли говорить, что повозка с чулками почти на тысячу полновесных царских рублей стояла в заброшенной пуне, любовно укрытая перепревшей соломой, и грела дерзкое Яшкино сердце самим фактом своего существования.
Будучи от природы смекалистым, Цейтлин понимал, что теперь без прикрытой спины за его жизнь от Браслава до самого Полоцка не даст ломаного гроша даже самый глупый шлимазл, а тут сама судьба послала смелого и сильного парня, быстрого умом, почти как у самого Яшки.