Играет рояль. Льётся магически чарующая музыка, посетители ресторана поддались ей, начали самозабвенно танцевать. Это универсальная музыка – пары танцуют вальс или танго, кто-то танцует рок-энд-рол, кто-то самбу, кто-то отжигает брейк-данс или шаффл, даже есть шаман с бубном, который начал свой мистический танец, вызывающий древних духов.
В этой музыке есть все ритмы сразу. Но каждый сфокусировался на только одном ритме, стал видеть только часть универсальной музыки, и стал танцевать, то есть подчиняться только одному ритму.
Я понял – в мире, как и в этой музыке, ВСЁ ЕСТЬ. Мы обычно ограничиваем своё наблюдение только микроскопически малой частью всего и подчиняем себя только ничтожной крупице. Вместо того, чтобы вместить в себя сразу целое – всё, что есть.
На следующий день я бы всё забыл, если бы не Фрауман. Более деликатного и тонко чувствующего своего собеседника существа не могло бы быть. Да, есть сверхдорогие психотерапевты и мозгоправы, к которым годами ходят высокооплачиваемые юристы, успешные трейдеры и председатели советов правления, чтобы не умереть от стресса. Но это мёртвые ржавые железные дровосеки, потому что есть Фрауман – это живое невозможное чудо принятия и восприятия. Он как идеальная мать, отец, брат, сестра, жена, дедушка и бабушка. Побыв с ним пять минут, почувствовав, как тебя понимают даже больше, чем ты сам себя, растворившись в бесконечности невозможного единения с другим человеком. Как это вообще возможно? Ментальное, чувствующее полное единение с кем-то другим – но настолько близким, что ты ясно осознаёшь, что он и ты – одно, и вот сейчас ты полный, целый, совершенный. Говорю сбивчиво. Именно сейчас ты есть, то есть теперь ты есть. А когда он прощается и уходит, то ты снова возвращаешься в привычное с плаксивого детства неестественное болезненное состояние трусливой половинчатости. Но теперь хуже – ты уже познал счастье целостности, и теперь у тебя космическая чёрная дыра, безответная пустота, в том месте, где только что был Фрауман. Теперь там только фантомные видения, как фантомные боли в ампутированных ногах молодого пограничника, а рядом с его больничной койкой на стуле военная зелёная фуражка с гербом страны, куда он не пустил никого.
Ещё раз. Фрауман не мужчина и не женщина, в его варианте мира нет разделения на два пола, все существа целостные. Далее для простоты я буду называть его на «он». Он показал мне мир теней. А ещё он показал миру теней меня.
Мы встретились в парке, через который я иногда хожу, возвращаясь с работы. Парк очень старый, заросший травой, дорожки давно пропали. Детские игровые площадки развалились, поэтому дети здесь не гуляют. Здесь всегда малолюдно, тихо. Это моё место, чтобы становиться здесь целым.