- В чёрных? - удивился Зюзель.
- Я член "Международной Амнистии"... - я пожал плечами второй раз, - Британская разведка там, понимаешь, окопалась, в середине прошлого века. У меня так случайно вышло, на волне критики европейской парламентской ассамблеи. С ЦРУ тоже были контакты - но что-то там у них со мной не срослось. У меня ведь у папы третья степень секретности. Да ты и сам всё знаешь - телек смотришь. Так что в Чечню мне легально хода нету. Потому и спасибо, что пригласил.
Мы помолчали. Зюзель закурил. Невдалеке у самолёта стоял Берс и травил байки солдатам - нам было не особо слышно.
- Ну, хорошо, хоть член, а не ещё что-нибудь, - строго сказал мне Зюзель, - Короче, не пизди и не отлынивай, составляй вопросы командиру. Твои прошлые журналистские заслуги не в счёт, хотя опыт должен пригодиться. Мы кино снимать будем, не бухай и Берса не спаивай. Это тебе не статейки бакланить. Будешь в нерабочее время из себя Джонни Деппа строить. И с Берсом я работу тоже ещё проведу. Кстати, получи командировочные...
Тут Зюзель достал из кармана пять сотенных долларовых бумажек и отдал их мне. На это, понятно, уже нечего было ему ответить - за гранью цинизма я теряю нить рассуждений, а Зюзель с Берсом там только и начинают обретать своё, на хрен, режиссёрское видение. Так было всегда, и будет и на этот раз. Хотя из нас троих только Зюзель служил в армии - да и то я не был в этом уверен, намереваясь спросить его об этом попозже. За десять лет нашего творческого сотрудничества раньше вопрос об этом не возникал. Берс и Зюзель вообще впервые ехали снимать что-то на войну - я же не ездил туда уже больше десяти лет, завязав после прошлой чеченской. Не ездил, переключившись на простую человеческую жизнь, любовь, семью, анашу, кинематограф, литературу и психоделики. И вот теперь, вдруг, неожиданно, я возвращался в Чечню своей юности - вместе с моими друзьями из мира богемного искусства.
- Составлю я вопросы твоему командиру, да ясный перец... - деловито пообещал я Зюзелю, чтобы через тридцать секунд наглухо об этом забыть.
- Не моему, а командиру отряда "Ярило" специального назначения внутренних войск министерства внутренних дел российской федерации, - поправил меня режиссёр.
- Ага.
Я подумал, что неплохо было бы раскуриться ганджи. В самолёте-то не особо удастся, небось - разве что в туалете. Но там ведь задувает прямо из атмосферы. Помню, летел я как-то подобным железным гробом в Ингушетию, когда случилась их межэтническая резня с осетинами, за Пригородный район Владикавказа - сталинское наследие. После эксгумаций мы с коллегами бухали тамошние алкогольные пойла и покупали тамошний каннабис стаканами прямо на легальном рынке в Назрани. Был всего-навсего 1992-й год, журналистов ещё не воровали и головы им не резали. Размах будущей Чечни ясно предвидели разве что местные аксакалы, да муэдзин с минарета, будивший меня ещё пьяным каждое утро в ингушском селе Экажево. Это где недавно Басаева на кусочки разнесло - по телеку так сказали. Да, может в Чечне какие-нибудь люди и употребляют анашу, и даже много, и хорошей - но никакой растой тут не пахло, не пахнет и не скоро ещё до этих мест снизойдёт благодать товарища Джа.