Для заработка приходилось заниматься любой гнусной подёнщиной для строчкогонов, какая подвернётся - лишь бы получить аванс и засесть, накурившись тувинского ручника, за буквы на светящемся экране перед моим внутренним взором снаружи. В свободное от рабства время я пытался написать поэму века, но толком она меня никак не торкала, и каждый очередной файл оставался более не перечитываемым мною уже никогда, ибо после очередного запоя стирался из памяти железного друга до последних нуля с единицей.
Не помню, как я снова начал бухать алкоголь после того гипноза - столько интересного происходило в эти мои молодые годы, проведённые при распаде старых архетипов дерьмового Совдепа. К двадцати девяти годам я признал себя таким, какой есть, и оставил в покое. Народились дети, их было несколько - я почувствовал себя более-менее взрослым и только-только огляделся было на прожитую жизнь. Но тут позвонил Зюзель - и я вернулся к истокам, возобновляя свой поиск всего из ничего. Так, по крайней мере, я сам надеялся - иначе зачем бы мне было туда заново ехать, в эту пугающую, если без хорошей охраны, Внутреннюю Ичкерию? Тьфу ты, конечно, просто в Чечню - какая может быть охрана в Ичкерии Внутренней?
Я ещё и не сразу узнал, как Зюзель решил назвать наш документальный кинофильм про Чечню - но пришёл к этому названию синхронистично с ним. Наверное, по нашей общей тупости и любви к творчеству Виктора Пелевина - во Внутренней Монголии, как известно, состоялась незабываемая встреча чапаевского Петьки и барона Унгерна, сопровождаемого мёртвыми по сути казаками на белых слонах. Мне всегда импонировал панмонгольский проект, плод нечеловеческой смелости и решительности белогвардейского потомка знатных арийцев - но подвели, как всегда в России, сентиментальность и наркозависимость. Да и буддизм он упрощал до уровня шаманизма с тотемизмом, если верить Берсу - хотя в монгольском ламаизме и не такое случалось, ещё со времён Чингис-Хана.
"Великая литература - одна из дорог во Внутреннюю Монголию! - пафосно решил я, - Даже если это Ичкерия. Даже если это кино, а не литература. Даже если просто творчество. Как следует, без пафоса!"
До этого нашего кинопроекта я был в Чечне примерно раза четыре. Во-первых, летом 93-го года, за год до так называемой "первой" войны. Тогда кунаки лётчика Дудаева стреляли из танков в кунаков каратиста Лабазанова, а мы со ставропольским фотокорром Серёгой приехали туда обычным плацкартным вагоном. До большой войны оставалось ещё немногим более полугода. Нет, не так. Это случилось уже следующим летом, в 94-м, а тогда разгоняли оппозицию мэра Грозного по фамилии Гантамиров. Летом же 94-го мы с фотокорром Лёхой брали интервью у самого президента Ичкерии Джохара. Лёха напился водки в номере гостиницы "Кавказ", стоявшей напротив президентского дворца - выпил две бутылки - и не пошёл, так что с Дудаевым я встречался один на один.