– А что вы хотите знать?
– Всё, – пробасила мамаша.
Соседка сбоку насторожилась. Я решила, что у меня есть поддержка, и взглядом успокоила её: «Всё под контролем!». Мне подумалось, что если бы у «гренадёрш» была настольная лампа, то они направили бы мне её в лицо.
– Немозол – эффективное средство от практически всех типов глистов нового поколения, – выдавила я все знания о препарате.
– Одна таблетка сколько стоит? – наседала тётка.
Я несколько пришла в себя и ответила:
– Спросите у «Яндекса». Откуда я знаю. Знаю, что хорошее…
Я вообще цен даже на молоко не знаю. Зачем птице деньги? Мой супруг мне так и говорит: «Ты живёшь, как королева! Даже сколько стоит хлеб не знаешь!». Ну и не знаю… Зато я могу эти самые деньги зарабатывать. А королевы денег не зарабатывают – они ведут праздную жизнь. Я замечталась на секундочку: праздная жизнь – моя заветная мечта!
– Чего сидишь, – обратилась мамаша к девице. – Достань листочек и запиши. Ну-ка, вы там говорили, как он называется?
Дочка полезла за ручкой с листочком, а мамаша громовым голосом начала жалиться мне на глистов:
– Ой! Нам-то как всё это надо! У неё… – кивнула она на деваху. – Знаете, их сколько? Да какие! Это не какие-нибудь там детские червячки. У неё – во! – и мамаша, разведя указательные пальцы в стороны на полметра, сунула их мне под нос.
Мне – с моей богатейшей фантазией – просто дурно стало от всех этих откровений. Я понимающе и сочувственно кивала, но меня могло вырвать каждую секунду.
– Мам, ну ты чего? – задала ей девица резонный вопрос, и посмотрела на полку надо мной.
Там как ни в чём не бывало посапывал себе прекрасный молодой человек лет девятнадцати – как дальше выяснилось – Аполлон. Аполлон ехал из Питера домой в Краснодар уже состоявшимся студентом. Почти всё время он спал, но гудёж басистой тётки его разбудил.
– Добрый вечер! – подытожил разговор о паразитах Аполлон, чем меня спас.
И хотя старшая «гренадёрша» ещё порывалась продолжить больную для неё тему, но дочь ей этого не позволила. Но всё, что должно было быть сказано, уже прозвучало.
Мне всё это стало противно: и тётка с инвазийной>7 дочкой; и ароматы вагонной «романтизмы»… Я сама себе стала противна в этой прекрасной тунике ядовито-розового цвета. Она не казалась мне больше весёлой, а напротив – вульгарной, вызывающе яркой. Я была таким маленьким «пиром во время чумы», что вдруг увидела всю вызывающую несуразность моего наряда в этом сером вагоне.
– Я пойду, подышу. Жарко очень, – сказала я вслух никому и для всех.
– Конечно… – излишне громко, уже себе, обиженная моим нежеланием общаться на «глистные» темы, прогудела «гренадёрша»-мамаша. – Наденут синтетику, а потом парятся в ней.