Меня малярия уже трясла так, что я не могла ходить. Было еще много тяжелобольных, и никто нам не оказывал никакой помощи. Тогда собрались врачи во главе с Евгенией Лазаревной Клем, она была еврейкой, хорошо владела немецким языком. Они пошли к немцам и меня взяли. И сказали им: «Вот вы, немцы, считаете себя цивилизованными людьми, а нас называете свиньями. Но вот эти «свиньи» всех ваших военнопленных лечили, а вы – «цивилизованные» нашим больным женщинам никакой медицинской помощи не оказываете. Мы все – врачи и будем сами лечить, только дайте нам медикаменты». Тогда немцы собрали всех больных, человек 40 и отправили в больницу. Я уже не ходила, меня женщины несли в ту больницу на носилках, а всех остальных отправили в концлагерь за неповиновение, за то, что не хотели работать на их заводах.
Нас поместили в барак из досок на территории немецкой больницы, за нами ухаживали сестры-монашки. Утром на обход пришел старый врач-немец, назначил мне анализ крови на малярию, малярия подтвердилась. Врач назначил мне пить хинин, от которого я оглохла. Но потом все прошло, у меня прекратились приступы и стало легче.
В больницу к нам приходили иностранцы, смотрели на нас, как на чудо, спрашивали: «Это правда, что вы военнопленные женщины? Это правда, что вы воевали в Севастополе?». Мы отвечали: «Да, это правда». Иностранцы нам сказали, что наших женщин отправили в концлагерь. Мы ответили, что нам не привыкать к лагерям. А они нам сказали, что это особый лагерь и мы таких еще не видели. Один мужчина подошел ко мне и сказал: «Вот ты, если бы попала в тот лагерь, тебя бы сразу сожгли в печке». «Как? – возмутилась я. – Живую в печке жгли бы?». «Да» – ответил мужчина. Мы все были в ужасе, такого еще не слышали, чтобы живых людей жгли. Они нам сказали, что там эти печи дымят день и ночь. Тот мужчина, что ко мне походил, оказался югославом-сербом. Он хорошо говорил по-русски, сказал, что он коммунист, что работает у хозяина, доит коров и дал мне литровую бутылку молока. Я это молоко выпила залпом. Он рассказал мне, что у него есть приемник, который он слушает ночью, включает Москву и слушает каждый день известия от Советского информбюро. Он мне говорил, что все время следил за славной обороной Севастополя: «Я восхищался этими людьми. Расскажите мне хоть немного об этой славной обороне, об этом героическом народе». Я многое ему рассказала и он сказал: «Вы сами не знаете, какие Вы люди. О Вас нужно писать толстые романы».
Иностранцы к нам приходили по выходным дням, они нам говорили, что слух о нас прошел по всей Германии, поэтому они все хотят посмотреть на нас. Немцы называли нас партизанками, бандитками, а иностранцы решили посмотреть, похожи-ли мы на бандитов. «Ну и что, похожи?» – спрашиваем мы.