— Я ездил к перекрестку, где мы упустили вторую машинку, поэтому так долго.
— Это потом. Видишь ее лицо?
Арман указывает на меня.
— Да.
— Я говорил, чтобы такого не было? — в голосе Армана перестукиваются кубики льда.
Ровный послушно кивает, но продолжает.
— Дикий сорвался, — оправдывается он. — Я его не защищаю, но понять могу. Мы повязали одного из нападавших и он показал на нее. Сказал, что она помогала им.
Взгляд Армана тут же останавливается на мне. Я некоторое время туплю и не сразу опускаю голову. Только когда прихожу в себя и понимаю, что мы не одни. Но прежде я успеваю заметить в его глазах боль, разочарование и, наконец, злость. Я опускаю голову в пол и сцепляю руки впереди себя. Мне страшно. По-настоящему. Даже сейчас, когда он просто лежит на кушетке и почти не может подняться, я боюсь его больше, чем Дикого.
Что-то внутри меня подсказывает, что Арман церемониться не будет. И все это время я оставалась нетронутой и живой только потому что он сомневался. Возможно, искал доказательства.
— Она значит, — глухо и как-то слишком тихо говорит он.
— Да. Я у парней спросил, они подтвердили. Он на нее указал и…
— Хватит!
Арман не кричит. Ему даже не приходится повышать голос. Он просто требует замолчать, а я чувствую, как кожа покрывается мурашками, а по щекам текут слезы. Я уже не смогу объясниться. Не могу что-то сделать или сказать, потому что он не поверит мне.
— Я говорил тебе, чтобы ее не трогали, Ровный? Говорил!
Последнее слово он выдает слегка на повышенных тонах, но все равно спокойно, хотя я понимаю, что ему нелегко. Только что ему сказали, что девушка, помогавшая его спасать, настоящая предательница. Что другой не существует.
— Но…
— Какое “но”, ты что меня не слышишь? С каких пор мои приказы оспариваются? С каких пор ты решил, что можешь что-то говорить и кого-то понимать? С какого хера вы все вдруг решили, что вправе делать что-то в обход меня?
На последней фразе Арман не сдерживается и действительно повышает голос, отчего я чувствую, как слезы начинают капать сильнее. Если он так отчитывает своих подчиненных за малейший проступок, то что будет со мной?
— Арман, меня не было рядом, когда это случилось. Извини. Мы можем поговорить наедине? — вдруг просит Ровный, и я дергаюсь, чтобы уйти.
— Стоять! — рыкает Арман. — Я перед кем распинаюсь? — вдруг резко бросает он. — Я приказ давал уходить?
Я мотаю головой и замираю на том же месте, где стояла до этого.
— Вы, мать вашу, или начнете выполнять то, что я приказываю… — он запинается и выдерживает паузу, скрипит зубами от боли, после чего говорит: — Или я тут устрою порядки, как у Бурого.