Говорили больше мужчины. Итида молчала не от скромности. Не считала нужным вставлять свое слово или была так умна, что не перебивала Краса даже тогда, когда открыто закатывала глаза на его высказывания. Берт молчал из благоразумия, и задумчивость из него ушла, уступив место вниманию и любопытству. А я наслаждалась едой, наплевав на то, кто и как это воспримет сто стороны.
Что я помнила за последние годы? Сельские каши с салом, да в камерах храма плошки дикого риса с вареной рыбой каждый день? После побега - кухня постоялых дворов, сытней и вкуснее, но с горечью от собственных тревог и страха. Щедрый стол барона Эльконна? Пища вкусна, но отравлена пленом...
Аверс не лукавил, обещая провести день со мной за книгами. Вечер не принес ничего нового, лишь ужин, любование живым огнем, и удовольствие от того, как Итида играла себе в настроение тихие мелодии. Ее талант тронул за душу и смягчил мое отношение к ней. Я не знала о жизни девушки ничего, а ее проявления лишь краешки, по которым нельзя было судить глубоко. За музыку я благодарно и признательно простила ей все прежние попытки задеть или насмешничать.
К ночи я и Аверс ушли в библиотеку опять. Разум мой был столь же голоден, как и вкус, и я не могла заснуть прежде, чем еще хоть немного зачерпнуть из книг язык родного Берега, буквы, слова, шаг стихосложения, присущий цаттам. Меня радовало познание. До этого дня вокруг клубились огромными кучевыми облаками знания нового времени и мира, и вдруг острые солнечные лучи их стали прорезать. Я возвращала себе свои глубины, свои языки и жаждала больше воспоминаний.
Аверс не собирался скучать, ему тоже было интересно, - и мы оба осматривали полки в поисках чего-то, что увлекало. Он давал мне подсказки, потому что часть библиотеки составил сам, и хорошо в ней ориентировался. Мы, устроившись рядом, читали выборочно, меняли книги, спрашивали друг у друга суждение о том или ином изречении. Аверс в итоге надолго задержал в руках том "Законы стратегии и власти в законах мира и войны", а я нашла книгу на языке цаттов и читала ее лишь поэтому, - за слог, а не за содержание. К полке с книгами о Мираклииде и Соор я так и не прикоснулась, ни одной не взяла в руки. Ни капли любопытства не прорезалось во мне к этим двум чуждым образам. Обо мне лишь одна книга - ее написала Рория.
- Роттери читал "Миракулум"?
- Нет. И Берт отдал мне библиотечную, так что никто посторонний подглядывать в нее больше не будет.
- Я здесь, теперь ты сожжешь все?
- У меня не поднимется рука. - Аверс покачал головой: - Даже если ты меня об этом попросишь... Признаюсь - после той неудачи с первой попыткой тебя вернуть, я пал духом, стараясь забыться от отчаянья и чувства неприятия этого загробного царства. Чуть не сгубил обретенную жизнь, сдавшись, как пленник обвала... Рория, прислав в лавку один экземпляр с коротким письмом благодарности за волшебство пережитого, сама не знала, что тем спасет. Я получил в руки часть тебя, Рыс. Воплощение в книге, как душу, заключенную в артефакт, и вновь смог дышать и надеяться. Я часто ее читал. Так ты оказывалась рядом. Так ты не давала забыть и себя самого. Я не уничтожу "Миракулум", он - часть нашей жизни.