– Странно, но большинство женщин, на которых я смотрю так же, даже не понимает направленности моих мыслей!
Дарья улыбнулась и пожала плечами, отворив свои глаза еще ярче и проникновеннее.
– Видимо, не такие уж они женщины.
Она приблизилась к нему, стоящему у края постели, ковыляя на коленях, и начала отточенными движениями целовать взятое в плен своих ладоней хмурое лицо.
– Нехорошо все это! – отмахнулся Гнеушев и вновь отошел к окну.
– Да почему? – протянула она искристо-капризным тоном и села так, чтобы придать своей осанке дворянскую выправку.
– Ты замужем ведь. А твой муж едва не стал мне другом.
– Он такой скучный… Я расскажу тебе кое-что о нем, но позже.
– Он ведь тоже насупленный.
Дарья опустила голову и рассмеялась.
– В нем уже ничего кроме этого не осталось. А если и осталось, он от меня это прячет… Совсем помешался на своей работе.
– Забавно. Мне всегда казалось, что именно такие мужчины и пользуются особенной популярностью среди женского пола.
– Это только так кажется. Не надо всех под одну гребенку забирать. И потом, стоит пожить с кумиром, и его очарование может выветриться с большой долей вероятности.
Владимир невольно перенесся к воспоминаниям о Владе. Казалось, коснулся Солнца и не столько опалился, сколько разочаровался, что Солнце на проверку могло быть и лучше. Удивительно, насколько разочаровывающи бывают самые умные и блестящие. На это попадалось столько героев русской литературы…
– Меня удивил твой острый язык, особенно после первой встречи, когда ты хихикала, – сказал Владимир, подобрев.
– Ты достаточно меня поощрил несмотря на свой угрюмый вид, – засмеялась Даша перемене его настроения к лучшему. – Вот я и пришла. К чему сложности? Не лучше ли брать, что вздумается? Жизнь коротка.
Ему неожиданно понравилась эта жизнелюбивая установка. Она была свежа и отличалась от всего, что Владимир слышал о жизни, государстве. Она освобождала от вечного гнета, от заученности работать и жить по шаблонам, опасаясь прогневить вездесущих бабулек – уличных жандармов. Владимир не мог не попасть под влияние, да и не слишком пытался избежать очарованности. Любая приятная эмоция была так дорога. И Гнеушев воодушевился, поняв, что может наслаждаться, прочувствовав миг; жить не хуже, чем раньше.
И Владимир позволил себе увлечься. При всех краеугольных камнях первого, несмотря на былые увлечения, романа Владимир получал от него удовольствие в той мере, на которую был способен в данной ситуации со своим не к лучшему перешедшим характером. Конечно, Даша была ему по-своему дорога, он не хотел, чтобы с ней случилось что-то плохое, но ни о какой ослепленности, буйстве речи уже не шло. Владимиру противно было вновь поддаться грезам и дутым мечтам, наделив избранницу всеми возможными достоинствами. Разочаровавшись, он искал подвох. И проводил время с любовницей, не слишком проникаясь.