Вернувшись домой после встречи с Владимиром и устав отбиваться от его уговоров открыть все мужу, Дарья нагнулась, чтобы снять туфли, и увидела курящего Макса, сидящего в кресле. Она покрывалась потом при мысли об объяснении, а успокоиться удавалось только заверениями себе самой, что правда будет открыта когда-нибудь потом. Возможно, нужно было раньше подумать об этом. Прежде чем любезничать с Гнеушевым и обещать ему светлое будущее в легкости ветрености, не задумавшись, как это осуществить на практике, а не в воображении. Надо было, пожалуй, представить, как Максим отреагирует на слова о ее маленькой шалости…
– Ты снова закурил? – спросила Дарья, вихляя на середину комнаты и принявшись гладить недавно подобранную на улице собаку, к которой очень привязалась.
Бешеный взгляд мужа на миг прорвался сквозь отстраненность легкой иронии. Максим проводил ее немигающим грозными глазами. Дарья была пропитана чужими запахами, а беспокойные волосы безвольно трепыхались при ходьбе.
– Даже не спросишь, почему?
– Почемуу? – поднимая последний слог, протянула Дарья, теребя собаку за морду и вглядываясь в глубину ее немытой пасти.
– Черт тебя подери, Даша! – вдруг заорал Максим, вскочив с кресла. – Сегодня я работал не отходя от операционного стола восемнадцать часов, я похоронил десять человек, а еще больше оставил калеками, а ты приходишь сюда такая благоухающая и, вместо того чтобы хотя бы по-человечески справиться, как я поживаю и почему меня не было так долго, теребишь эту блохастую тварь!
Дарья, оторопев, растопырила глаза и, чаще задышав, вцепилась в свалявшуюся шею собаки. Та спокойно лежала и роняла слюни на пол.
– П-прости, я не знала…
– Убери ее отсюда!
– Животное ни в чем не виновато…
– Конечно, не виновато, когда ты его притащила сюда даже без моего ведома! Ты бы, вместо того чтобы тратить время на это бесполезное существо, лучше бы пошла в госпиталь, у нас не хватает рук.
– Но она ведь тоже…
– Она не человек! Не человек, дойдет ли когда-нибудь до тебя?! – Максим в бешенстве и отчаянии, заложив руки за голову, понесся к двери, затем резко обернулся. – Когда до тебя дойдет, что они по-настоящему мучаются, что у них есть семьи, воспоминания, страхи, страдания… Почему жизнь для тебя так легка?
– Ведь не я убивала их! – закричала Дарья, почти срываясь.
– Но ты ничего не сделала, чтобы это исправить! Исправить то, что происходит! Ты… ни разу даже не спросила меня, какого мне там, в госпиталях, по локоть в крови и грязи с кожи бойцов… – Максим начал задыхаться.
– Макс, – нежно проговорила Дарья. – Ты не в себе, приляг.