– Стой на месте! – тут же проорал он, и Влада вздрогнула, посмотрев вверх. Обращенный на него взгляд был настолько загнан, удивлен тому, что ему не рады, смешан, растерт, разодран, что Владимир сделал то, чего сам от себя не ожидал – смягчился.
– Ну здравствуй, – сказал он наконец хриплым незнакомым голосом.
И вот они стояли лицом к лицу. Изнеможенные непрекращающейся борьбой, холодом, голодом, отказом и удалением ото всего, что было свято и дорого на непрекращающейся пытке, которая звалась спасением Родины. Такие же бессмысленные и пугающие правдоподобностью, как некоторые сны, видения багажом с войны неусыпно следовали за обоими.
…непривычно Владе было лежать на каком-то грязном тряпье, отдаленно похожем на матрас, застеленной сверху шубой, и осознавать то, что произошло за последнее время.
С начала непрекращающихся боев, словно по инерции разраставшихся, минуло всего два года, а столько пронеслось… Так вот что чувствовали люди на войне и что она по непонятной убежденности и потребности в новом обязана была испытать! Не только тяготеющее ощущение бессмыслицы всего происходящего. Не только паразитирующей глубины страх смерти, но и спутанное удаляющееся сознание, что время идет слишком медленно и в то же время очень насыщенно, стареешь не по годам. Первое время на войне из носа и ушей у Влады постоянно шла кровь, желудок расстраивался, а горло пересыхало до рвоты. Она боялась, что, если доживет до окончания этого тучного пожара, не сможет несмотря на неистовые требования сознания, стучащие в голове ежедневно, вернуться к довоенной жизни, к тому размеренному устроенному быту, какой гарантировал ей отец. А она критиковала его… Теперь за то, чтобы увидеть его, Владлена Викторовна отдала бы многое. Блага, которые он даровал всей семье, исчезнув, вдруг смягчили образ Скловского в глазах дочери.
И вот теперь она полковая подруга этого заматеревшего человека со шрамами, тухнущим поминутно взглядом, резким голосом и кашлем… Человека ей вовсе будто незнакомого. Поразительно, как быстро все произошло. Сколько было женщин, которые не устояли. Это такая хрупкая материя – лишний взгляд, искра, свеча… Его нежданная стать парализовывала ее, она готова была склониться. Влада и подумать не могла, что сподобится на такое, что способна отдаться мужчине, к которому мало что чувствовала, которого в былые времена не ставила вровень с собой. Влада приподнялась на острых локтях, выпятив тем самым лопатки, и мельком взглянула на Владимира, который неподвижно сидел в углу и сутулился. Он не смотрел на нее, на ее бездумно спутанные, как ранневесенняя трава, волосы. И от этого открытия она почувствовала легкий укол разочарования. Она сделала то, чего он добивался так долго, почему он не ликует? Добивался настырно, иногда даже забыв, зачем идет к намеченной цели. Скловский считал Владимира влюбленным слабаком, но Влада видела, что дело в упрямстве, втайне уважая Гнеушева за это. Ее битва с ним тоже в какой-то степени шла за честь, за гордость и способность выстоять.