Потому что те далёкие времена — прекрасны. Потому что те времена никогда не повторятся.
Потому что те времена — всего лишь воспоминания.
Спустилась по винтовой лестнице на первый этаж и замерла на последней ступеньке.
На первом этаже отсутствовал свет: только лунное сияние и отражение речной глади освещали небольшое помещение. Однако и этот источник света преломлялся из-за сидящего на табурете, прямо напротив единственного окна, молодого человека.
Алисе потребовалось несколько секунд, чтобы узнать парня по едва сгорбленным плечам, затылку и ногам, вытянутых и расставленных в разные стороны.
Непонимающе посмотрела вверх на лестничный пролёт, будучи уверенной, что Принс остался на втором этаже. Однако глаза не обманывали: он в действительности сидел на табурете, вертя в руках пустую бутылку из-под пива.
— Semper sint in flore!
Всё также доносилось пение ребят, но слишком приглушённо и неестественно. Будто Алиса погрузилась под воду и со дна прислушивалась к гимну студентов.
Она хотела всплыть на поверхность, задышать полной грудью, однако вместо отчаянных попыток оставалась неподвижной.
Смотрела на Принса, и воображение рисовало его лицо: задумчивое и расслабленное. Почему-то ей казалось, что холодные глаза прикрыты, отчего лунный свет переливался на кончиках чёрных, длинных ресниц.
— Гаудеамус, — пробормотал Эдвард, и девушка замерла. — Только Генри мог додуматься исполнить студенческий гимн на латинском языке.
Медленно сглотнув, что прозвучало слишком громко, Алиса преодолела последнюю ступеньку. Чёрт! Половица предательски заскрипела, и, зажмурившись, девушка поспешила к скоплению ящиков с напитками.
Она пришла за водой. Да, ей нужна бутылка воды.
— Ты пялилась на меня, Голден?
Девушка застыла на месте, так и не успев дойти до ящиков. Затылком ощущала пронизывающий взгляд, потому не решилась повернуться и посмотреть на спятившего Принса.
— Прости?
— Ты пялилась на меня.
— Я пришла за бутылкой…
— …и ты пялилась…
— …я не знала, что здесь кто-то есть.
Развязный смех вынудил развернуться и уставиться на молодого человека. Разве возможно смеяться и при этом не улыбаться? Разве возможно, чтобы глаза оставались такими холодными и безразличными?
Эдвард с громким треском опустил бутылку на пол:
— Ты стояла на лестнице, смотрела на меня и надрачивала.
— Ты-ы… — Алиса в ужасе отшатнулась назад, чуть не споткнувшись об ящики. — Ты в своём уме? Сумасшедший!
— Извращенка!
Алиса стремительным шагом направилась к лестнице, желая слиться с толпой и более не задерживаться в обществе потерявшего рассудок кретина.