– Игошата-пастушата, воротитеся-оборотитеся, молочка поешьте, матушку потешьте.
Где бы ни были игоши, сей же час побросают все дела и бегут домой, будто их кто за цепь тянет.
Так минуло шесть лет. Седьмое лето выдалось на диво знойное. Спит Белянка целыми днями в прохладной горнице, только к вечеру просыпается. Игоши бездомными былинками носятся по полям да по лесам. Вот занесло их в лес дальше обычного: то подосиновик огненный сорвут, то куст дикой малины объедят. Кубарем с пригорка скатятся – хохочут, рады свободе.
Вдруг откуда ни возьмись – зяблик. Вьётся, красногрудый, над их головами, свиристит, будто зовёт куда-то. Побежали игоши за ним вприпрыжку. Руками машут, схватить пытаются, а вёрткий зяблик только дразнит, в руки не идёт. Летит погоня, трещит валежник, гул стоит на весь лес! Не заметили, как забрались в самое его сердце. А там – озеро. С севера сторожат его вековые сосны, на южном бережку вётлы косы полощут. Мигнула над озером красная грудка зяблика и пропала, как не было.
А игоши уж и думать о нём забыли. Бросились в воду гурьбой – ух и солона! Плещутся, смеются и не знают, что на дне долгим сном спит княжна Василиса. Нет в её травяном сердце ни горючей обиды, ни чёрной злобы, одна тоска по потерянному счастью.
Вот наигрались игоши, а как вышли на берег – стали прежними. Василисины слёзы всю белизну с них смыли, колдовство разбили. В тот же миг в высоком тереме проснулась Белянка. Чует: неладное творится. Подошла к окну, платком от солнца укрылась и затянула:
– Игошата-пастушата, воротитеся-оборотитеся, молочка поешьте, матушку потешьте.
Но сколько ни звала Белянка, сколько ни пела – сгинули игоши. Тогда кликнула Белянка мужа. Вошёл в светлицу царевич Лухар, борода и кудри белее снега, глаза пустые. Иди, говорит ему Белянка, на все четыре стороны, ищи детей моих, где хочешь, и без них не возвращайся.
Послушался Лухар Белянку и пошёл искать игош. Вот бредёт он по жаре – ни дождичка, ни ветерка. Разморило царевича, и стал он думать, где бы отдохнуть. Ноги сами привели в лес, к солёному озеру. Глядит Лухар, как на воде солнце играет, и тоска сдавливает остывшее сердце. А по кому тоска, по какой такой потере – о том не помнит.
Захотелось ему испить из озера. Припал к воде – и обожгло всё нутро слезами Василисиными. Вмиг вспомнил о невесте, и вся бель с него сошла. Стал царевич Лухар самим собой и взмолился:
– Встань, Василисушка, пробудись ото сна, выплынь на бережок.
Забурлило тут озеро, поднялась со дна Василиса-Змея: трава сквозь чешую проросла, гибкое тело зелёной шерстью покрылось. Не испугался царевич Василисы – вошёл в воду, обнял тело змеиное, крепко прижал к груди. В тот же миг распалось колдовство, и стала Василиса прежней.