Очнулся Савел – поляна пуста. Только костры горят, да трещит дерево, да где-то вдали слышится шакалий хохот. На него-то и побежал Савел. Вот бежит и чует: легко ему, будто мешок камней скинул, ноги крепкие, сердце сильное. Смотрит, а в руке у него не то травы пучок, не то зелёный локон. Да это же Улитины волосы!
– Всё-таки прыгнул вместе с тобой, Улитушка.
Намотал волос на палец и припустил через поле да через лес. Там и тут чудится ему хохот, маска будто из каждого куста выглядывает. Рыжая чудь водит Савела за нос, морочит.
– Куда Улиту дел? Отдавай! – требует Савел.
В ответ ему – лай да визг, из темноты несётся на него горящая рыжим огнём морда:
– Не по плечу старику озёрная девка! Моя она, таков уговор!
Отпрянул Савел – маска мимо пролетела, да только поворотила и пошла на второй круг. Зубами клацает:
– Девять лет искал, девять лет сторожил и ещё столько же владеть буду!
Чувствует Савел, Улитин волос крепко обвил палец, впился в кожу, будто просит: не отпускай. Присмотрелся он к рыжей маске – а в зубах у ней шнурок. На том шнурке висит раковина-завиток. Улита, значит. Бросился Савел прямо в рыжую пасть, крепко схватил подвес, тут волчьи зубы и клацнули, прожгли пальцы до кости.
– Отступись, старик, – ворчит нечисть. – Моя добыча.
Крепко держит Савел Улиту, не отдаёт. А жар от пальцев уже до плеча поднялся, всю руку изнутри прохватил рыжим огнём. Тут небо посветлело, крикнул далёкий петух – взвыл рыжий волк и пропал, как не было. Тут упал без сил Савел, и капнула кровь с руки в сухую траву. Ожила трава, позеленела, распустилась цветами – и явился чудной олень о семи рогах. Опустил он к Савелу тяжёлую голову, коснулся раны мягкими губами, вытянул из пальцев шнурок. Тут же обернулась ракушка Улитой. Обняла она оленя за шею, будто отца родного, и бок о бок пошли они в лес.
– Вставай и ты, – позвала Улита. Поднялся Савел, побрёл по её следам. Рука больше не болела, а юная сила бурлила в сердце, как в былые времена.
У кромки леса поджидала его девица. Узнал её Савел, обрадовался родной душе. Рука об руку прожили они целую жизнь и состарились. Рука об руку ушли, молодые и вольные, по весеннему полю.
Наутро деревенские отыскали старика Савела среди потухших костров. Ладонь у него была обожжена до кости и за ночь насквозь проросла травой. Пёс Арапка выл по хозяину ещё девять дней и девять ночей, а потом убежал в лес – только его и видели.