Иронично изогнув бровь, Ольга Денисовна скользнула взглядом по вдове, с улыбкой обольстительницы принимавшей соболезнования от племянника своего покойного мужа.
— А насчёт наследства, не сомневайтесь. Возможно, отец хотел как-то компенсировать вам и вашей маме все те сложности, что сам и создал.
Ольга Денисовна подбирала слова, будто шла по минному полю. И я догадалась, почему:
— Он ведь никогда не говорил обо мне, верно?
— Нет. Но мы уже лет десять как в разводе. И не беседовали, знаешь ли, на задушевные темы. Алексей вообще, царство ему небесное, не был разговорчивым и душевным человеком. Мог обидеть и не извиниться. Никогда не извинялся, — первая жена моего отца говорила о покойном без злости, с грустной улыбкой, но не старалась представить его святым, в отличие от сестры. Та громко рассказывала Ярославу, которого держала за руку, как они с покойным были близки духовно.
Мажор кивал, хмурился, но терпел приставания тётки, с нетерпением посматривая в сторону. И иногда на меня.
Я видела на себе его заинтересованный взгляд, но не тот, каким мужчина обычно смотрит на женщину. Пасынок моего отца видел во мне досадную помеху. Особенно, а это было заметно по взгляду светло-коричневых глаз, его бесило условие отца.
Я усмехнулась, вполуха слушая Ольгу Денисовну. Пусть Ярослав Дмитриев не беспокоится: легче, как Анна Каренина, под поезд лечь, чем пойти замуж за столь неприятного типа, всем видом выражающего, что ты птица не его полёта.
Словно почувствовав моё настроение, мажор подошёл к матери, чтобы предложить её подвезти. Вся эта компания, похоже, под предлогом поминального обеда решила отпраздновать благополучное вступление в наследство. И хоть я не простила папашу, но в этот миг, глядя на общее возбуждение, стало его жаль. На минуту.
— Не буду вам мешать, молодёжь, — улыбнулась Ольга Денисовна и так посмотрела на сына, что тот только скривился, но спорить не стал.
— И верните мне телефон, — глухо произнесла я, стараясь не смотреть на неприятного типа.
— Всенепременно, снежная, — отозвался Ярослав, иронически хмыкнув. Точь-в-точь, как мать, когда она смотрела на вдову.
— О, вы уже и прозвища друг другу придумали. Как это мило и по-детски! — бросила Элеонора Алексеевна, спеша за сыном, поглощённым рассказом вдовы о её душевных муках.
— Подожди, Нора, я с вами, — мать Ярослава не дала нам обоим опомниться, как уже оставила одних. Не считая Сергея Сергеевича, с грустной улыбкой взирающего на получивших наследство.
— До свидания! — произнесла я, обращаясь к старичку, когда его кабинет опустел. Из приёмной доносились оживлённые голоса тех, кто ещё недавно