— Нана — это твоя?..
— Прости. Так я называл свою бабушку.
— Мне очень жаль, — каркаю я.
Его левое плечо поднимается.
— Она была старой.
— Да, но все же. Мои бабушка и дедушка были из Польши, и я никогда не слышала, чтобы они говорили по-польски, только «gesundheit», когда мы чихали.
Ретт морщит лоб, в замешательстве.
Это ведь «Будь здорова» по-немецки.
Я вздыхаю.
— Я знаю.
Ретт смеется низким, глубоким, сочным смехом, склонив голову и улыбаясь, не глядя мне в глаза. Прикусывает и проводит зубами по нижней губе. Вперед. Назад.
Я отвожу взгляд и краснею.
— Так. — Я открываю новый файл на компьютере, чтобы казаться занятой, и бросаю беглый взгляд на экран ноутбука. — Борец, да?
— Всю мою жизнь.
Очевидно. Он по-прежнему держит руки за головой, так что мои глаза пробегают по линиям его тела, вниз по его загорелым рукам и туловищу — результат жизни, проведенной в спорте.
У него действительно потрясающие руки.
— Лорел?
Я возвращаю свое внимание.
— Что?
— Я спросил, смотрела ли ты когда-нибудь борьбу.
— Э, нет. — Пока нет. Я делаю мысленную пометку погуглить ее позже. — Тебе нравится?
Ретт скромно пожимает плечами.
— Я хорош в этом.
Он опять врет. Они не набирают юниоров в колледже и не крадут их из других университетов первого дивизиона, если они просто хороши.
— Держу пари, ты не просто хорош. Держу пари, ты феноменален. — Я наклоняюсь вперед, наблюдая, как его глаза скользят по вырезу моей рубашки с глубоким V — образным вырезом, а затем летят к моему лицу. Я лукаво улыбаюсь. — Как ты относишься к тем маленьким спидо (прим.: специальный облегающий плавательный костюм спасателей), которые они заставляют тебя носить?
На этот раз, когда Ретт смеется, он откидывает назад шею и его кадык движется от этого. Сегодня он не побрился; жесткая щетина, покрывающая его шею, делает его грубым и немного неряшливым, как будто он скатился с кровати и ему было все равно.
А волосы? Они волнистые и выглядят так, будто он их расчесывал. Густые и шелковистые, даже если немного длинноватые, просто умоляют, чтобы пара рук пробежалась по ним.
— Эти спидо называются синглетами.
— Я знаю, но это забавно — дразнить тебя.
Румянец Ретта глубокий, ярко-красный, от воротничка рубашки до самых кончиков ушей.
— Вопрос на миллион долларов: нехватка материала когда-нибудь причиняла тебе неудобства?
Он снова смеется.
— Нет. Я к этому привык.
— Никогда?
— Нет.
— А ткань когда-нибудь… застревает там, где не должна?
Парень хрипит, удивленный моим неуместным вопросом, кашляет в локоть, хихикает.
— Иногда.
— Ретт? — Я говорю это тихо, меняя тему.